Общее возрождение образования в XV веке вскоре ясно показало всем интересующимся астрономией, что для дальнейшего строительства на фундаменте, заложенном александрийскими астрономами, прежде всего необходимо как следует разобраться в этом фундаменте путем изучения великого труда Птолемея. Пока Кузанский писал об ученом незнании, в Германии рос некий юноша, страстно желавший приобрести ученое знание. Георг фон Пойербах или Пурбах родился в 1423 году и взял себе имя по месту рождения – в маленьком городке на австро-баварской границе. Еще не достигнув возраста двадцати лет, он прошел обучение в Венском университете и некоторое время провел в Италии, где, помимо прочего, познакомился с престарелым Джованни Бьянкини, автором переработанного издания «Альфонсовых таблиц». Назначенный на профессорскую должность в Вене вскоре после возвращения на родину, он с рвением погрузился в изучение Птолемея и, распознав преимущество применения синусов вместо хорд (как это сделали арабы), вычислил таблицу синусов для каждых 10′. Чтобы облегчить задачу по изучению планетной теории Птолемея, он написал прекрасный учебник Theoricae novae planetarum, «Новая теория планет», который в течение следующих ста лет часто печатали и комментировали различные издатели. В нем нет новых разработок теории, она лишь четко и лаконично описывает систему Птолемея; но Пурбах перенял у арабов их твердые хрустальные сферы, предусмотрев между ними достаточное пространство, чтобы свободно оперировать эксцентрическими орбитами и эпициклами всех планет. Он, однако, страстно желал более точно ознакомиться с текстом птолемеевского «Синтаксиса», чем это было возможно на тот момент – книга была доступна лишь из вторых рук через перевод на арабский язык, – ведь только таким способом он мог надеяться усовершенствовать «Альфонсовы таблицы», в которых даже самые грубые наблюдения выявляли вопиющие ошибки. Чтобы заполучить в свои руки греческие рукописи Птолемея и других математиков Античности, нужно было ехать в Италию, и потому для Пурбаха стало особым везением, что он свел знакомство с кардиналом Виссарионом, греком по происхождению, который в равной степени стремился познакомить Запад с греческой литературой. Пурбах умер (в 1461 г.), прежде чем смог отправиться в Италию, но его место друга кардинала сразу же занял его уважаемый ученик Региомонтан, который уже несколько лет трудился сообща со своим учителем и уже приступил к изучению греческого языка.

Родившемуся в 1436 году сыном мельника во франконской деревне Кенигсберге Иоганну Мюллеру, более известному как Иоганн де Монте Регио или (уже после смерти) как Региомонтан, было двадцать шесть лет, когда он отправился в Италию с Виссарионом в 1462 году. В течение шести лет он посетил главные итальянские города, не упуская при этом возможности приобретать греческие рукописи. Через несколько лет после возвращения домой он поселился в Нюрнберге, где построил обсерваторию и начал широкую публикацию научных трудов. Среди изданных в Нюрнберге книг ни одна не произвела большей сенсации, чем астрономические эфемериды Региомонтана, которые некоторое время спустя сослужили неоценимую службу бесстрашным португальским и испанским мореплавателям. Еще более важным оказался его трактат по тригонометрии, первый систематический труд по этому вопросу, и его Tabulae directionum, которые включили в себя таблицу синусов с шагом в одну минуту и таблицу тангенсов с шагом в один градус. Хотя эти работы, позволившие ему занять высокое место математиков, не были напечатаны при его жизни[274], Региомонтан прославился по всей Европе, вероятно, благодаря своим эфемеридам, ив 1475 году папа вызвал его в Рим, чтобы осуществить давно предлагавшуюся реформу календаря. Но Региомонтан скончался в Риме уже в следующем году, и таким образом человечество потеряло шанс на осуществление этой реформы еще в то время, пока весь христианский мир еще признавал главенство папы римского.

Региомонтан проделал немалую и ценную работу, однако никак не продвинул вперед теорию планет. Он закончил начатый Пурбахом учебник «Краткое изложение «Альмагеста» Птолемея» (впервые напечатанный в Венеции в 1496 году), где во всех подробностях принимает систему античного ученого. И все же некоторые знаменитые авторы ставят ему в заслугу важнейшее открытие – открытие суточного вращения Земли и провозглашают предтечей Коперника[275]. В 1533 году Иоганн Шенер опубликовал в Нюрнберге мемуары под названием Opusculum geographicum, «Сочинение по географии», вторая глава которой озаглавлена An terra moveatur an quiescat, Joannis de Monte Regio disputatio, «Движется ли Земля или покоится, доводы Иоанна де Монте Регио»; и, похоже, те авторы, которые положили эту главу в основу своих заявлений о Региомонтане как о предшественнике Коперника, либо не читали ее вообще, либо ограничились прочтением заголовка и нескольких первых строк. Ибо в этой главе нет ни слова в пользу какого-либо движения Земли. Во-первых, ее автор насмехается над «некоторыми из древних», которые учили вращению Земли и воображали себе ее в виде мяса на вертеле, а Солнце в виде костра и говорили, что не огонь нуждается в мясе, а наоборот и что так же не Солнце нуждается в Земле, а Земля нуждается в Солнце. После этой попытки остроумно пошутить выкладываются набившие оскомину доводы против вращения: птицы и облака оставались бы далеко позади, рушились бы здания и тому подобное. Прямо скажем, это слова не предтечи Коперника. А если кто-нибудь возразит, что это, возможно, были доводы Шенера, а не Региомонтана, то пусть он прочтет «Краткое изложение «Альмагеста», где собраны древние доводы Птолемея, так что нет никаких сомнений в том, что Региомонтан отвергал какое-либо вращение Земли. Кроме того, «Краткое изложение» однозначно подтверждает, что Земля находится в центре мира. Доппельмайер, который первым распространил этот миф, добавляет, что Иоганн Преториус в рукописи, найденной после его смерти, утверждал, будто у Георга Гартмана, математика из Нюрнберга (1489—1564), была записка, сделанная рукой Региомонтана, в которой он делает вывод: «Поэтому с необходимостью следует, что движение звезд должно быть немного изменено (paululum variari) по причине движения Земли». Но как можно основывать какие-то серьезные заявления о Региомонтане на столь расплывчатых данных, когда они явно противоречат опубликованным трудам великого астронома? И какое движение Земли мог он иметь в виду, которое лишь «немного» влияет на движение звезд?

То, что Региомонтан счел необходимым собрать в «Кратком изложении» доводы против всякого движения Земли, ни в коей мере не доказывает, что подобная доктрина бытовала в его дни, поскольку в этом он лишь следовал примеру Птолемея. Тем не менее он должен был знать о мистических рассуждениях Кузанского и, возможно, решил, что было бы полезно подчеркнуть аргументы Птолемея; и он, несомненно, был бы очень удивлен, если бы ему сказали, что через несколько столетий после смерти его стали считать сторонником диаметрально противоположного мнения. И все же он не единственный великий человек, которого объявляли предшественником Коперника. Той же чести удостоился Леонардо да Винчи, который действительно обладал настолько универсальным гением, что в его случае это заблуждение может быть простительно. Либри говорит о нем: «В астрономии он до Коперника обосновал теорию движения Земли». В рукописи, написанной около 1510 года, Леонардо показал, что тело, описывая вид спирали, может двигаться в направлении вращающегося шара, подобного земному, так что его видимое движение относительно точки на поверхности может представлять собой прямую линию, проходящую через центр. Но предложить задачу такого рода – это совсем не то же, что утверждать, что Земля в самом деле является вращающимся шаром. С таким же успехом можно было бы обвинить его в том, что он думал, будто бы падающие тела описывают спирали. Из этой заметки (одной из тысяч математических задач и заметок в его тетрадях) мы можем извлечь лишь то, что у него было очень четкое представление о параллелограмме движений.