Наоми выглядела встревоженной. Я пристально посмотрела в ее глаза.

– Скажите, о чем вы думаете?

Она прикусила губу. Создалось такое впечатление, что она прятала эти воспоминания в отдаленных уголках сознания, словно в закупоренном сосуде, а сейчас этот сосуд дал трещину. Они вырвались наружу, и она их больше не контролировала.

– Это была самая прекрасная и самая ужасная ночь в моей жизни, – сказала она. – Декстер сказал мне, что расстается с Пенни. На какое-то мгновение я возликовала, представляя, что мы наконец-то будем вместе. Я только об этом и думала. И вдруг мечта разбилась – навсегда.

Наоми снова промокнула углы глаз платком.

– После… несчастного случая Ленора и Том постучались в дверь. Полагаю, они знали, что я уединилась там с Декстером. Наверное, все об этом знали. Они рассказали о том, что случилось. Я никогда не видела такого страдания в глазах мужчины. Декстер выскочил из дома в расстегнутой рубашке. Теперь ему все было безразлично. И я ему больше была не нужна. Все, что имело значение для него, – это Пенни. Я побежала за ним на причал и с трудом протолкнулась сквозь толпу зевак.

– Он метался по причалу, зовя ее. Я просто не могла на это смотреть. После этой ночи я Декстера больше не видела. С тех пор его дом всегда сдавался в аренду.

– Наоми, если она была убита… то кто может быть виновен в этом?

Она уставилась на какое-то пятнышко на стене и глубоко задумалась.

– Я все поняла, когда увидела, как он стоит там и плачет, – сказала она. – Я все прочитала в его глазах.

– Неужели это Джин?

Джим отвел глаза.

– Да, – сказала Наоми. – Я поняла, что он сделал это для меня. Для того чтобы я могла быть счастлива.

– И именно поэтому вы его и простили?

– Да, – сказала она, а потом на ее лице промелькнула тень беспокойства. – Только не заявляйте в полицию, чтобы его арестовали, – умоляющим голосом сказала она. – Он сейчас совсем плох.

Все произошло так быстро, что я не знала, что мне делать. Но я была твердо уверена, что, несмотря на все обстоятельства, Пенни заслуживала справедливости.

– Полиция, по крайней мере, захочет взять у вас показания. – Я накрыла ее руки своими ладонями. – Наоми, Пенни тогда ждала ребенка.

– О боже, – воскликнула она. – Я этого не знала.

– Что же нам теперь делать? – спросил Джим.

Мы были так увлечены разговором, что не заметили, что в дверях кухни стоит Джин, пока он не кашлянул.

– Джин, дорогой, – сказала Наоми, – что ты здесь делаешь?

– Полагаю, теперь мне надо сдаться полиции, – сказал он.

Наоми вскочила.

– Дорогой, тебе плохо. Иди в постель. Тебе надо…

– Нет, – твердо сказал Джин. – Это будет правильно. Я знаю, что говорю. Мне надо признаться, пока не стало поздно. Я слишком долго жил с этой ношей, дорогая.

– Вот это я и старался предотвратить, – объяснил мне Джим. Он задумчиво уставился в пол, словно пытаясь разобраться, что же делать дальше. – Я не хотел вас пугать, но вы задавали слишком много вопросов по поводу Пенни. Я даже подумал, что в вашем доме находится что-то, что может послужить уликой. Взгляните на него. Он не в том состоянии, чтобы отправиться в тюрьму.

– Значит, это вы, – сказала я. – Вы пытались забраться в мой дом.

– Да, – признался он. – Я с самого начала догадывался о существовании этой постыдной тайны в прошлом моей семьи. Иногда мне казалось, что это всего лишь сон, навязчивый кошмар, но в глубине души я понимал, что я видел на самом деле в детстве. Ужасная сцена, когда мой отец сжимал ее шею руками, навсегда врезалась в мою память.

Наоми покачала головой.

– О нет, Джин, я не позволю тебе сделать это. Ты сам не понимаешь, что несешь. Отправляйся в постель.

Она перевела взгляд на Джима.

– Джимми, перестань нести чепуху. Отведи отца обратно в спальню.

– Ну нет, – возразил Джин, поднимая руку. – Эта семья слишком долго страдала из-за того, что я совершил. Подумать только, я позволил всем жителям Лодочной улицы думать, что во всем виноват Джимми. Потому что только таким образом можно было добиться их молчания.

– Отец, – произнес Джим, лицо которого стало серым, как пепел. – Неужели ты сказал им, что это я…

– Прости меня, сынок, – ответил Джин.

Наоми разрыдалась. Она вскочила на ноги, стремительно подошла к мужу и обняла его за плечи.

– Пожалуйста, – умоляла она. – Не надо этого делать. Не ходи в полицию.

Он обхватил ее лицо ладонями.

– Я знал, что ты никогда не будешь любить меня так, как Декстера Уэнтуорта, – произнес он дрожащим голосом. – И думал, что если она умрет, чувство вины не позволит ему продолжать эту связь.

Наоми в отчаянии покачала головой.

– Нет, Джин, не надо. Я ничего не хочу об этом слышать.

– И я оказался прав, – продолжал он. – Но был один просчет. Я не думал, что лишь половина твоего сердца останется здесь. Другая половина будет вечно тосковать по нему. Мой безупречный план не сработал.

Джин нежно коснулся ее подбородка, но она отвернулась.

– Все эти годы, – произнесла она, глядя ему в глаза, – я думала, что ты сделал это ради меня. Я считала, что ты решил убрать ее, чтобы она не стояла на пути к моему счастью. – Она покачала головой. – Но ты сделал это исключительно ради самого себя.

Джин стоически переносил непростую жизнь с любимой женщиной, но я видела, что слова Наоми задели его слишком глубоко. Изощренный эгоизм Наоми не знал пределов. Джин направился в прихожую.

– Пойду оденусь. Сынок, ты не подвезешь меня в полицейский участок?

Джим поднялся на ноги.

– Отец, – произнес он. – Прямо сейчас? Я…

Я сжала руку Джима.

– Не мешай ему, – сказала я едва слышно. – Ему это действительно необходимо.

– Но его состояние…

– Полицейские примут это во внимание, я уверена, – сказала я.

Джим кивнул. Я наблюдала, как он прошел вслед за отцом. Я понимала, насколько это мучительно для него, для всей семьи. В комнате повисло молчание, пронизанное глубокой печалью, в которой все же витала надежда на освобождение. Я видела это по лицу Наоми да и Джина тоже.

– Все будет хорошо, пап, – медленно произнес Джим.

– Вы поступаете правильно, Джин, – сказала я, вставая.

– О, Пенни, – воскликнул он, – сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

– Ее зовут Ада, папа, – вмешался Джим.

Джин сначала казался ошеломленным, потом понимающе кивнул.

– Да-да, конечно…