– Понимаю, – сказала она. – Мы с отцом всегда хотели, чтобы ты знала, как сильно мы тебя любим. Именно поэтому мы и звонили без конца.

– Я получала ваши сообщения, – сказала я. – И письма тоже. Все без исключения. Мама, я просто боялась, что не вынесу разговоров об этой трагедии. – Я глубоко вздохнула. – Я сейчас в Сиэтле.

– В Сиэтле?

– Да, переехала туда на лето, – сказала я. – Уехала из Нью-Йорка, бросила работу. И мне здесь нравится. Мама, я здесь встретила одного человека. Его зовут Алекс.

Я слышала, что она плачет.

– Мама, с тобой все в порядке?

– Да, – произнесла она. – Я так счастлива слышать твой голос, милая, вот и все.

– Передай привет папе, хорошо?

– Обязательно. Когда мы сможем повидаться с тобой?

– Уже скоро, – ответила я. – Думаю, мы сможем провести День благодарения в этом году вместе. Скажи, а тетя Луиза все еще готовит эту ужасную запеканку из фасоли?

– Ты же знаешь, это ее фирменное блюдо, – рассмеялась она.

– Приготовь местечко за столом и для меня.

– Может быть, для вас двоих?

– Я еще ни в чем не уверена, – сказала я, глядя в окно на плавучий домик Алекса.

* * *

Утро казалось нестерпимо долгим, я никак не могла выбросить из головы Декстера. Сквозь окна лился солнечный свет, отражаясь от серебряной рамы с картиной, изображающей парусник «Каталина». Я принялась снова разглядывать корабль, а потом вдруг вспомнила то, что я несколько лет назад говорила Элле. Она потеряла Эгги, и мы отправились сначала в школу, чтобы разыскать там маленький кораблик, потом в супермаркет и в парк. Казалось, обошли почти весь Нью-Йорк. После утомительных безуспешных поисков оказалось, что Эгги завалилась за кровать. Мы извлекли из этого происшествия урок: то, что ищешь, обычно находится у тебя под носом. И тут вдруг меня осенило – я вспомнила, что кое-что обнаружила в сундуке Пенни несколько дней назад. Я вытащила этот предмет, сунула в карман и выбежала на причал, где Джим в этот момент пришвартовывал «Каталину».

– Мне надо поговорить с вашими родителями, – сказала я прерывающимся от волнения голосом.

– Но они не могут, они…

– Джим, это очень важно. Пожалуйста, позвольте мне поговорить с ними!

* * *

Мать Джима налила в чашку чай из белого керамического чайника, а потом передала ее мне.

– Благодарю вас, – сказала я.

– Джин плохо себя чувствует и не сможет к нам присоединиться, – с ходу предупредила она.

– Печально это слышать.

Джим обменялся с матерью многозначительными взглядами.

Она закинула ногу на ногу.

– Итак, что вы желаете у меня спросить?

– Вот, – сказала я, вытаскивая из сумки фотографию Пенни, которую нашла в сундуке. – Вы ведь помните эту женщину?

Она потянулась за очками, лежащими на кофейном столике, и внимательно посмотрела на снимок в своей руке. Лицо ее было напряженным и, как мне показалось, измученным. Я подумала, что после стольких лет практики, когда она терзала пациентов вопросами, ей было не особенно приятно самой оказаться на их месте.

Она положила фотографию на столик. Вид у нее был совершенно потрясенный.

– Да, – медленно произнесла она. – Я была с ней знакома много лет назад. Ее зовут Пенни Уэнтуорт. Это жена Декстера.

Она замолчала, как будто зачарованная звуком его имени.

– Знаю, – сказала я. – Мы с ним вчера встречались.

– Вот как?

Я вспомнила фотографии Алекса, на которых Наоми рыдала, скорчившись от горя.

Ее глаза затуманились, и я увидела затаенное страдание в ее взгляде, это было похоже на шторм, набирающий силу над океаном. Джим подал ей носовой платок.

– Все хорошо, мама, не волнуйся.

Личина неприступной женщины, которую она являла миру, слетела без следа.

– Ну и как он? – спросила она, не обращая внимания на своего сына.

– Неплохо, – ответила я. – Для своего возраста и состояния здоровья.

– У него проблемы со здоровьем?

– Да, с сердцем неважно.

– Вот как? – сказала она, прижимая уголок платка к глазам. – Если хотите знать правду, я была влюблена в него. Безумно влюблена.

– Мама, пожалуйста, – сказал Джим. – Папа может услышать.

Она резко подняла руку, показывая ему, чтобы он замолчал.

– Неважно. Для него это не тайна.

Джим уставился на свои руки, лежащие на коленях.

– Да, я любила Декстера Уэнтуорта. Но все это было ошибкой, ужасной ошибкой. Не потому, что он был моим пациентом, а потому что он был женат. Я разрушила его жизнь с Пенни.

Джим вскочил и прошел в кухню, он явно был не в силах выслушивать это признание.

– Она была полной противоположностью мне, – продолжала Наоми. – Добрая, мягкая. Невинная. – Она издала нервный смешок. – Мне так хотелось быть такой же…

Наоми бросила взгляд в сторону Джима.

– Прости меня, сынок, – сказала она со слезами в голосе. – Я была плохой матерью. Ты сможешь меня простить?

– Я давно уже тебя простил, мама, – сказал он, снова садясь рядом с ней.

– Наоми, и все же, что случилось в ту ночь, когда Пенни исчезла?

Она закрыла глаза, как будто воспоминания были еще живы и продолжали терзать ее.

– Они с Декстером поссорились, – сказала она, открывая глаза. – Он был просто вне себя. Я воспользовалась случаем и заманила его в свои объятия. – Она снова закрыла глаза и протянула руки, словно обнимая стоящего перед ней на коленях мужчину. Это видение успокоило ее на какое-то время, а потом заговорил Джим.

– Ты сказала ему, что никогда не сможешь быть счастливой, если вы не будете вместе, – заявил Джим, обращаясь к матери. – Забавно, что после той ночи я наконец осознал, что твои страдания вовсе не связаны с нелюбовью ко мне.

– О, Джим, дорогой, конечно, ты был ни при чем, – она замолчала, глаза ее расширились. – Подожди-ка, каким образом ты…

– Я был там, – сказал он. – Я увидел вас вместе, когда искал свою веревку. Я ее нашел и побежал назад на причал. Но было уже поздно. Пенни нигде не было видно…

Я прикрыла рот рукой, чтобы не закричать, и затрясла головой.

– Джим, что же случилось?

– Не знаю, – ответил он. – Там стоял отец. Он плакал. Я впервые видел его плачущим.

Я ахнула.

– Значит, она поскользнулась и упала в воду? С трудом в это верится. Она много лет жила в плавучем домике и наверняка умела держать равновесие.