– Чисто, – сказал он чуть хрипловатым голосом.

Я отодвинулась, надела свою рубашку и трусы. Одежда противно холодила кожу. Обернулась. Макс стоял и смотрел на меня… задумчиво?

– Пойдём?

– Пошли, – согласился он. – Здесь недалеко рыбачий домик. Там пока остановимся, Витька приедет на лодке и нас заберет.

Я выдохнула. Во-первых, мне больше не придётся идти, во-вторых, неведомый Витька уже близко, значит позаботится о Дане. Несколько сот метров мы шли по каменистому берегу, это было удобно, несмотря на то, что от камней уже болели ступни. Потом деревья подошли в плотную к берегу. Я, по молчаливому согласию, шла первой, впереди, Макс только говорил  куда держать путь. Голова была забита миллионами мыслей и я сначала не задумалась над тем, насколько это на моего мужа не похоже. Он всегда впереди, разведывает дорогу. Да как минимум, он ходит быстрее меня. Остановилась, ожидая. Макс отставал метров на пятнадцать и вскоре стало понятно почему. Он прихрамывал.

– Ты чего молчишь? Дай посмотрю.

– Аптечки у тебя не вижу.

– У меня около медицинское образование и курсы первой помощи.

– Ха, как солидно.

Пока мы говорили, он нагнал меня и пошёл вровень. Идиот упрямый. Теперь старался идти быстрее, а я наоборот снизила темп, чтобы ему стало комфортнее. Вскоре лес поредел и мы снова оказались на берегу. Совсем распогодилось, на поверхности озёра отражалась круглая луна. В паре десятков метров от берега стоял домик. Странно высокий, почему - поняла подойдя ближе. Он стоял на сваях. Видимо и здесь вода разливается. Наверх вела грубо сколоченная лестница.

– Надеюсь здесь не обитает маньяк, – пробормотала я, разглядывая избушку на курьих ножках.

– Единственный в этом регионе маньяк ищет тебя на берегу.

Я фыркнула, проходя по лесенке наверх. Она привела на узкую, в полтора метра, терраску, на которой стоял стул. Романтично, однако. Можно сидеть здесь, попивая ром, любоваться закатом, отмахиваясь от комаров. Некстати я про них вспомнила - сразу зазудели все покусанные места, я поспешила к двери. Закрыта она была просто – на железный засов. И правда, вряд ли здесь воры водятся. Только комары да пиявки. Я откинула засов и вошла внутрь. Там было темно, вкусно пахло деревом, чуть пылью и рыбой. Максим хромал сзади. Он тут уже был, начал искать в темноте, вскоре зажёг свечу, освещая наше нехитрое убежище. Старая кровать, несколько разнокалиберных шкафчиков, деревянный стол. Буржуйка, угол вокруг неё облицован металлом. Максим закинул в неё дров, чиркнул спичкой. Я придвинулась ближе к теплу.

– Чаю? – Максим показал мне на закопченный чайник. – Только воды тут нет, придётся брать из озёра.

-  Ничего, процедим, вскипятим и норм.

За водой пришлось идти мне. Процеживали мы её через полотенце, висящее на протянутой через единственную комнату веревке. Искренне надеюсь, что оно было чистым. Но попить горячего хотелось так, что  забыла о брезгливости. Вскоре чайник грелся прямо на железной печке, плитки тут не было. Максим снял брюки и рассматривал ногу при свете свечи.

– Давай свою конечность.

Он протянул мне ногу с великим скепсисом на лице. Я села перед ним на пол. Ощупала. Слегка припухло - к утру нальется синяк. Вывих лодыжки, но не сильный. Я взялась по удобнее, чуть пошевелила стопой, находя нужное положение, и дернула. Максим заорал так, что стекла задрожали, удивительно, как меня не пнул?

– Лучше?

Он хмуро кивнул. Я разыскала аптечку, тут и она была, дала ему две таблетки анальгина и наложила аккуратную, в меру тугую, повязку.

– Жить будешь, - констатировала я, и чайник засвистел, словно подтверждая мои слова.

Стрекотал где-то в углу сверчок, тонко звенел запущенный по неосторожности комар. Если бы не груз произошедшего, не волнение за Даньку и усталость, я бы, пожалуй, наслаждалась своим пребыванием в этом домике. Можно было закрыть глаза и представить, как мы отдыхаем тут нашей 'семьёй'. Максим с Данькой рыбачат с лодки, я пытаюсь приготовить обед в неудобной печке и ворчу, что мне придётся чистить рыбу. Ворчу добродушно, во-первых, Макс почистит её сам, а во-вторых, уверена, что рыбы будет несколько печальных штук, сонно плавающих в ведерке. Мелочь Данька выпустит обратно в озеро, а остальное мы запечем вечером в костре. Костёр непременно будет чадить, рыба пропахнет дымом, но мы будем смеяться и есть её, словно ничего вкуснее в этой жизни не пробовали. Ночью я лягу на единственной кровати, а мои мужчины на полу в спальниках. Макс будет протягивать с пола руку, нырять под моё одеяло, а я сердито, сквозь смех: " тссс, ребёнок".

А потом, когда мы удостоверимся, что Данька спит, выйдем к озеру. Вода в моих мечтах непременно тёплая, в лёгкой ряби колышется жёлтая луна. Мы входим в нее, держась за руки, нас греет прикосновение и осознание того, что мы есть друг у друга. Наши тела скроет вода, там мы дадим волю волю страсти, не забывая, впрочем, оглядываться на избушку – не проснулся ли ребёнок?

Фантазия была такой реальной, что у меня засосало под ложечкой, во рту появился горький привкус. Именно такой, какой сопровождает все несбывшиеся мечты. Я потянулась к кружке с чаем, запить эту горечь, забыть. Кружки тоже были разномастные, как и все в этом домике, одна вообще без ручки. Ярлычки дешёвых чайных пакетов свисают уныло, зато сверху... парок. То, что доктор прописал. Мы сидим на полу, напротив друг друга, примостившись как можно ближе к горячей печке. Чай чуть отдаёт тиной, но я стараюсь не обращать на это внимания.

– Эврика, – говорит Макс.

Я недоуменно поднимаю взгляд. В полумраке комнаты глаза мужа кажутся темными, как глубокие провалы на лице. Но судя по голосу, в них плещется веселье. Не уместное, но не лишнее. Причину его радости понимаю совсем скоро. Он вытягивает из-под кровати простую дорожную сумку. Чиркает молнией, поднимается пыль. Я чихаю и накрываю свою кружку ладонью, пыль - не лучшая специя. А Максим с видом добытчика вынимает початый блок сигарет, упаковку с бубликами, несколько контейнеров с супами быстрого приготовления и бутылку виски. Я хмыкаю.

– Чуть не забыл про заначку, – пожимает плечами он. – Суп будешь?

– Нет, спасибо.

Меня всегда поражала его возможность не терять аппетит в любой ситуации. Я надкусываю каменный бублик, он заваривает себе суп. Поднимается специфический аромат, слишком сильный, чтобы быть натуральным. Я сижу и с улыбкой смотрю, как Макс сражается с длинной и кудрявой лапшой, которая тянется и тянется из тарелки, бесконечно. Чайник уже пуст, я ставлю его снова, то и дело щупая эмалированный бок – греется ли?

Подливаю себе доверху, дергаю за пакетик, выдавливая из него остатки чайной гущи. Максим занят тем же. Мы молчим, в нашем молчании миллионы не высказанных слов, сотни и тысячи не брошенных в лицо обвинений. Я думаю, прорвет ли нас, как плотину, всеми этими словами, или мы сдержимся и понесем их груз в завтрашний день? А потом дальше, один день за другим, может они растянутся в целую жизнь. Да, знать бы, что завтра будет, куда заглядывать  в будущее.