Хантеру доставалось от этого свадебного марафона не меньше моего. Оттого по вечерам мы сбегали в подвал, который супружник «отдал мне на растерзание», как он сам выразился. На деле – под мастерскую. Туда свекровь отчего-то не заглядывала. Наверное, думала, что мы там милуемся. В чем-то она была и права: я собирала то движок, то коробку карбюратора, воркуя над деталями в лучших традициях влюбленных. Сиятельный с головой уходил в отчеты.

Раскусила нас матушка Хантера лишь накануне венчания, когда все же спустилась в подвал. Хотела напомнить и мне и сыну о подарках, которыми молодожены обмениваются перед первой брачной ночью. Разочарования, впрочем, она не высказала, но по ее лицу было видно: леди весьма опечалена увиденным.

К слову, об этих самых подарках, что символизировали у сиятельных почтение и уважение молодых супругов друг другу. Я подарила муженьку целый кисет отборной анчарской махорки. Крепкой и забористой. Еле достала в столице. Он оценил. А вот супруг перед брачным ложем, стоя в одних панталонах, вручил мне здоровенный гаечный ключ. Новый, раза в три больше того, что достался мне от отца. Тот, увы, так и не вернули, заявив, что он – слишком важная улика. Как по мне – просто разводной приглянулся кому-то из синемундирных. Хороший же, из закаленной стали.

А новый… Он был почти идеален, если бы не одно но: не помещался в голенище сапога. С таким ходить – только закинув его на плечо. Хотя отцу он бы понравился даже больше, чем старый: как раз по его руке.

Отец… После всего случившегося я многое переосмыслила. Поняла, что упрекать человека в том, что он любил свою семью, – нельзя. Да, он преступал закон, но не ради себя. Папа желал лишь достойной жизни своей любимой и детям. А выполнив один незаконный заказ, откреститься от второго уже не смог. И даже не от жадности. Склонить к сотрудничеству можно не только звонкой монетой, но и угрозами. И отец был готов расплатиться за все сполна. Вот только не ожидал, что наказание затронет всех, кто был ему дорог.

К такой мысли меня подтолкнул разговор Хантера с Крисом, невольной свидетельницей которого я стала: беседка, обвитая плющом, где находились эти двое, звукоизоляцией не обладала, а дорожка, по которой я гуляла, была всего в двадцати шагах – ерунда, а не расстояние для любопытных ушей. Дядя, не стесняясь в выражениях, объяснял, к чему может привести выполнение подобных сомнительных заказов. Муженек злился еще и оттого, что Крис не знал бедности, как мой папа, который впервые согласился на подобное лишь тогда, когда его беременной жене нечего стало есть.

После услышанного я отца поняла и простила – и перевернула эту страницу своей жизни. А на новой были уже моя собственная семья и брат.

Весеннее солнце щедро делилось теплом с горожанами в этот выходной день. Щебетали в парках прилетевшие с зимовки грачи, клены только-только развернули свои зеленые ладони небу.

По одной из аллей шел парень. Серебряная вышивка парадного мундира боевого факультета имперского легиона играла переливами в солнечных лучах. Стриженные на висках волосы, пряди цвета спелой пшеницы и вьюги переплетены в косицу.

Это его шестое увольнение, впрочем, как и все предыдущие с того памятного бала, началось точно так же: с визита. Он направлялся к дому, расположенному в самом центре города. Туда, где жила его сестренка – Тэсс, – нечаянный подарок судьбы, на который он не смел и надеяться.

Когда их отца арестовали, а мать умерла, его, семнадцатилетнего, забрали в рекруты. Спустя три года он вернулся в Альбион – его в тот же день переводным приказом зачислили в легион. Первый год учебы – никаких увольнительных. А когда его все же стали отпускать в город, удалось лишь узнать, что сестренку определили в приют святой Брунхильды, откуда она, судя по ответу на его запрос, пыталась сбежать.

Рик тогда спросил еще у клерка, что значит такая формулировка. На что ему пояснили: скорее всего, умерла от оседлой удавки, но служащие богадельни просто решили это не указывать, чтобы не портить себе статистику.

В общем, брат два года как похоронил и оплакал Тэсс. И тем сильнее его поразила девушка, что шагала под руку с сиятельным, когда он стоял во втором ряду, вытянувшись во фрунт.

Рик из кожи вон вылез, но за час умудрился узнать, что спутница лорда Элмера – его юная жена, Тэссла, и даже передал записку через Альберта.

И все же при каждой встрече с сестренкой, что случались всего лишь раз в месяц (хоть и третий курс – а увольнительную выписывали не чаще, чем раз в тридцать дней), Рик волновался. Вроде бы до конца умом понимал, что его неугомонная сестричка жива и даже счастлива, а порой нет-нет да и не верил, что чудо все же произошло и он нашел ее.

В этот раз, однако, переживания оказались не беспочвенны. Прямо за воротами особняка стоял здоровенный ездовой ящер цвета последних лучей заката с шипастым хвостом. Рептилия недовольно раздувала ноздри, а сиятельный его отчитывал, прямо как новобранца:

– Децли, я еще раз повторяю: Тэсс нельзя кататься на тебе.

Ящер презрительно фыркнул.

– Тем более без седла.

Недовольно махнул хвостом.

– Особенно – в мужских штанах.

Децли ехидно оскалился.

– И не по императорскому парку!

Рик лишь усмехнулся: эти двое неисправимы – что Тэсс, что Дэцли. Когда через месяц после знаменательных событий ящер, тощий и грязный, появился перед воротами особняка, Хантеру долго пришлось его задабривать, чтобы ездовой сменил гнев на милость. Зато отчего-то Тэссла и Децли мигом нашли общий язык, к вящему неудовольствию как сиятельного, так и свекрови.

Завидев Рика, Хантер прервал свою воспитательную работу.

– Здравствуйте, Тэсс дома? – все же адепт не мог панибратски бросить сиятельному: «Привет».

– Да, у нее сейчас совмещенный урок каллиграфии.

Рик озадачился:

– Это как?

– Тэссла учится красиво выводить руны, а заодно и переписывает мой служебный отчет по предумышленному убийству, – охотно отозвался лорд. – Давай провожу, а то она опять заперлась в моем кабинете на антимагический засов и не откроет никому, пока не закончит.

– Но если она закрыла дверь изнутри на засов, который неподвластен чарам, как же его можно открыть, пока сестренка сама этого не захочет? – Рик был в недоумении.

Хантер же, с видом бывалого, полез в карман и достал оттуда здоровенный магнит. Подбросил его на руке и довольно протянул:

– Полгода назад я тоже ломал себе голову, как такое возможно, и знаешь, все оказалось до пошлости банально. Просто нужен магнит помощнее, тогда, если его вести с одной стороны двери, металл по другую ее сторону будет следовать за ним. Железо, будь оно хоть трижды зачаровано, оказалось бессильно перед простым таким притяжением. – И буркнул уже в сторону: – Вот тебе и закрытые изнутри двери.

Они вдвоем уже поднимались по лестнице, когда в холл буквально ворвался пожилого вида представительный джентльмен с криком: