А перед самым выходом я ощутила, что беззаботной маленькой Тэсслы уже не существует. Зато появилась молодая женщина. Утонченная, изысканная. И этот образ мне очень-очень нравился. Я гордо подняла подбородок.

Я и не я одновременно. Как и сегодняшний вечер. Возможно, мой последний. Возможно, мой первый.

На парящую цитадель поднимались на дирижабле. Мне, до этого ни разу не бывавшей так высоко над землей, хотелось вцепиться в поручни и не отпускать их. Качающийся пол под ногами, ветер, что казался в два раза злее и кусачее, чем на земле. В общем, я решила: ни за какие коврижки не поднимусь на эту страсть еще раз.

Так я думала ровно до того момента, пока происходил подъем, а потом заработали лопасти, оживился дух-навигатор и магия пробежала по силовым плетениям, что опутывали стренгер и шпаргут. И я пропала. Во все глаза смотрела на то, как ловко капитан управляет рулем и стабилизатором, – и мне жутко, до чесотки на ладонях, захотелось побывать в машинном отсеке.

– А можно… – я не успела договорить.

Хантер обнял меня за плечи, отчего я оказалась прижата спиной к его груди.

– Обязательно. Обещаю. Но сначала нам надо постараться найти того, кто затеял эту кровавую игру, и выжить самим. А для этого ты должна в точности делать все, что я тебе скажу. Запоминай. Первый час бала мы изображаем неразлучников. Я не отпускаю тебя ни на шаг, памятуя о том, что произошло на приеме. Потом мы решаем с тобой прогуляться до смотровой площадки вдвоем. Небо, звезды, вид на город…

Я недоуменно повернула голову, пытаясь понять, к чему клонит сиятельный. А Хантер, не обращая на мой взгляд внимания, вещал дальше:

– На смотровой площадке, расположенной на шпиле академии, и будет проведен ритуал, позволяющий создать трек от души кронпринца к его телу.

– А почему именно там? – У меня отчего-то слова «смотровая площадка» вызывали ассоциации со стылым ветром и холодными камнями (и как выяснилось позже – не зря).

– Потому что это самая высокая из имеющихся площадок в империи. С нее можно не только отследить направление связующей нити, но и увидеть конечную точку, если она находится в пределах Альбиона.

– А если нет? – я была полна скепсиса.

– Я отчего-то уверен, что тело нашего венценосного друга где-то рядом со столицей.

Так и подмывало спросить: «Откуда ты знаешь?» – но не успела, Хантер меня опередил:

– Во время проведения ритуала архимаг скажет тебе, что нужно пролежать в центре пентаграммы недвижимой семь вздохов. Именно столько нужно для того, чтобы тело откликнулось на зов души. Так вот, запомни: ты должна будешь продержаться не менее дюжины секунд.

Сказать, что мне не понравилось его «продержаться», – это все равно что назвать матерого крысюка милым мышонком: я чуяла, что за этим емким словом скрывается что-то явно малоприятное.

– Зачем? – все ж решилась я спросить.

– Поверь мне, так нужно. Но об этом не должен знать никто. Я прошу тебя сосчитать до тринадцати потому, что время внутри пентаграммы течет немного по-другому, чем вне ее. И да, о моей просьбе никому не говори.

Мы стояли рядом. Хантер нежно обнимал меня, и со стороны мы наверняка казались двумя влюбленными. Вот только наш разговор оказался далек от романтических материй.

– Ты мне доверяешь? – провокационно прошептал мне на ухо муженек.

– Ни в коем разе! – вырвалось у меня.

– Вот и отлично, – хмыкнул сиятельный и пояснил свою мысль: – Значит, будешь настороже.

Пол под нашими ногами поменял наклон в очередной раз: порыв ветра качнул дирижабль. А прямо по курсу замаячила цитадель. Имперский легион, где готовят магов, которые в будущем станут щитом и мечом империи. Как мне успели пояснить во время спешных сборов, ежегодный имперский бал проходит в этой цитадели, поскольку державец таким образом выказывает особое расположение боевым магам. Ни одна другая магическая академия не удостаивается такой чести. Вот и сегодня скорее не альма-матер, а дворец, что расположился на парящем острове, ослеплял блеском своего великолепия.

Издали он напоминал белоснежное кружевное плетение с вкраплениями золотых нитей: с маковками и острыми шпилями, сквозными арками и глухими стенами. А вблизи – просто ошеломлял.

Дирижабль причалил, и гости по сходням перешли с палубы на цитадель. Едва моя нога ступила на землю, как взгляд сразу же помимо моей воли начал скользить по лицам встречавших. А их оказалось несколько тысяч. Все в одинаковых мундирах, выстроившиеся в несколько рядов вдоль дорожки, что вела от причала до ворот академии. Как разглядеть среди стольких лиц единственное родное, если эта чертова форма адептов-боевиков делает их всех одинаковыми?

Метания моего взгляда заметил супружник и шепнул на ухо:

– Не надо так явно разглядывать будущих легионеров… твой интерес светские сплетники извратят на раз и окрестят тебя неверной, а меня – рогоносцем.

Лично мне на придворных кумушек было глубоко наплевать, но рассматривать будущих офицеров я постаралась все же не столь открыто.

Мы проходили мимо вытянувшихся во фрунт адептов, а меня все больше одолевало отчаяние: Рика среди них я так и не увидела. Зато кожу жгли каленым железом бесчисленные взгляды, а уши резал шепоток за спиной.

Кто сказал, что бремя сильных – смотреть вперед с высоко поднятой головой? Нет. Вдвое тяжелее не оглядываться, когда ты – предмет обсуждения и осуждения.

Порою мне казалось, что голову мою зажали в тиски и перед глазами насильно проносятся не те лица, в ушах слышны не те слова. Но в какой-то миг в череде одинаковых мелькнула знакомая светлая макушка. Волосы спелой пшеницы, с белыми полосами седины, зеленые, весенние глаза, знакомая с детства усмешка. Всего лишь на миг, такой краткий, что я сразу уверилась: показалось.

А потом зазвучали фанфары, и вовсе отпугивая видение. Гости неспешно поднимались по ступеням в зал академии, где уже играл другой оркестр, сновали шустрые официанты, кружились пары, что прибыли чуть раньше. А в воздухе витал неуловимый флер беззаботности, что присущ лишь студенчеству, неважно – в погонах оно или в сутанах.

К слову, кавалеров, стоявших у стен, было в избытке: старшекурсников тоже допустили до имперского торжества. Самые отчаянные из них уже вальсировали дам, но я знала наперед: меня ни один из адептов пригласить не осмелится. И дело даже не в том, что я откажу. Просто не подойдут. Для этого достаточно лишь глянуть на моего спутника: враз посуровевшего и ставшего надменно-холодным, опасным, как матерый гремучник. Так вот, значит, какую маску носит Хантер при дворе.

– Дорогая, не желаешь ли присесть, ты, верно, устала с дороги? – светским тоном осведомилась эта глыба льда.

Реши я мявкнуть, что ничуть не утомилась, это не имело бы никакого значения. Меня все равно усадили бы на козетку, всучили в руки бокал с лимонадом и присели бы рядом.