Жданов не мог заснуть еще дольше: перед глазами стояла этикетка с гостиницей «Москва». Водки ему давно (уже месяц!) не доводилось пробовать, а захотелось жутко – как анестезии смертельно больному. Вспоминал, как сильно охлажденная жидкость ртутью льется в стакан. Представлял, как он подносит его к губам и резко запрокидывает. Нет, не в рот, а прямо в горло. Ощущал, как обжигает гортань первый глоток и голову передергивает от крепости напитка. Затем тепло медленно растекается по телу, затуманивая душевную муку, и розовеет окружающий мир.

Не выдержал! Босиком прокрался на кухню и – какой там стакан! – прямо из горлышка жадно глотнул. Реальность перечеркнула ожидания: так скрутило, что перехватило дыхание. И тут же вырвало, благо, раковина рядом. Сплюнув раз-другой и отдышавшись, вылил туда же остатки из бутылки. Постоял и вернулся в спальню, к своим ночным призракам – жене и дочке. Разговор с ними, как обычно, предстоял долгий, до утра.

Раннее солнце только набирало силу, обещая жару. Ночная стопроцентная влажность воздуха уже исчезла. И хотя еще не поднялся бриз с моря, чувствовалась прохлада – в её кипрском понимании, понятно. Для пробежки по пляжу разведчик выбрал трусы цвета фуксия, вызывающего неодобрение местного населения, белую бейсболку и спортивные очки с желтыми стеклами. Передвигаясь трусцой, осмотрел территорию «Палм Бич» и не нашел ничего необычного: берег почти пуст – гости отеля еще завтракают. Вошел в воду, долго плавал. Стали появляться энтузиасты загара и купания – никого, похожего на Эдельстайн. От соли защипало выбритое лицо. Вышел из моря, чтобы обмыться под уличным душем. Через секунды из-под соседней лейки раздалось знакомое приветствие:

– Hej, kaereste! (Привет, дорогой!)

Франсуа Рабле в XVI веке пошутил: «Если бы человек мог говорить задницей, то говорил бы по-датски». Француз не уточнил, какого она должна быть размера. У нынешней Эстер оказался XXL – за прошедшие годы сильно раздалась.

– Hej, Ester, – Алехин был обескуражен, что не опознал в соседке израильтянку, но «лицом к лицу лица не распознать – большое видится на расстоянии». – Ты здесь на отдыхе или по работе?

– Вырвалась на пару дней от внуков – их трое, настоящая банда.

– Завидую, у моего сына пока нет детей.

– Мне сказали, ты нынче пишешь музыку, – уверенная, что нашла русского шпиона, Эдельстайн, тем не менее, решила его прокачать.

– Заканчиваю оперу о борьбе сил зла и добра. Только никак концовка не дается. Нужна помощь.

– Какая?

– Главный отрицательный герой не вырисовывается. Есть портрет, кое-какие черты характера, а личность не складывается. Ты улавливаешь, о чем я?

– Мы всегда хорошо понимали друг друга. С копенгагенского инцидента. Мне приказано оказать полное содействие.

– Тогда я оставлю свою бейсболку. В ней материалы, какими располагаю. Тип крайне опасен для нас и для вас. Снабжает оружием общих врагов – исламских террористов. Только умоляю: пока не делитесь информацией с коллегами из США и Европы.

– С тех пор, как в Белом доме поселился президент, чье второе имя Хуссейн, мы американцам не слишком доверяем. Ты боишься утечки?

– И её в том числе. Есть веские основания. Если поможете вычислить клиента, то отдам его вам. Время очень дорого.

– Понятно. Ответ ожидаю через шесть часов. Буду целыми днями читать книжку или дремать вон там, в тенечке. Вечерами найдешь меня в баре. Живу в номере 234. Запомни мой телефон.

– Запомнил, вряд ли позвоню, – улыбнулся Матвей, – жена ревнивая.

На пути к дому разведчик радовался удаче: «Эстер хоть толстая стала, а сноровку не утратила. Здорово, что её удалось найти. Иначе пришлось бы действовать через посольство Израиля, и неизвестно, кого бы прислал Четырехпалый.» Радость усилилась, когда позже Эдельстайн передала сообщение из Моссада.

«Описанию соответствует Анвар, известный также как Рашид Мишари, примерно 1980 года рождения, предположительно уроженец Ирака, связан с сетью организаций, родственных Аль-Каиде, выполняет особые поручения шейха Омара, специализируется на поставках оружия джихадистам, в частности ракет „Кассам“. По некоторым данным, сотрудничает с террористической группировкой Джебхат ан-Нусра в Сирии.

Местонахождение не установлено, предположительно, посещает Ливию, Ливан, Сирию, Турцию и Кипр. Может выдавать себя за жителя этих стран или выходца с Ближнего Востока, проживающего в Европе.

Опытный и коварный организатор террора. Без колебаний пускает в ход оружие, обычно имеет одного-двух телохранителей.

Обожает случайные связи с европейскими женщинами (предпочитает невысоких шатенок, с зелеными глазами, стройных и очень молодых), с которыми знакомится в курортных местах. Помешан на подводной охоте (особая страсть – рыба Belone belone).

Передайте благодарность Композитору за предоставленные фотографии. Желательно получение дополнительной оперативной информации об объекте, особенно отпечатков пальцев или образца ДНК».

Центр запретил израильтянке говорить русскому о последнем абзаце депеши, согласно которому Анвар числился в списке «Икс» – утвержденном премьер-министром поименном перечне врагов, подлежащих ликвидации при первой возможности. Эстер было приказано подготовиться к прибытию опергруппы в случае появления террориста на острове. Пружина капкана взведена. Об этом Григ не знал: сотрудничество двух спецслужб вовсе не равнозначно открытости друг перед другом. Никогда.

Ранний рейс оказался чартерным, соответственно Адвоката коробило окружение не до конца протрезвевших родителей и их шумных детей, возвращавшихся с курортов Кипра в Лондон. Листая бумаги по арбитражному делу, он вновь убеждался, что в предстоящем процессе клиенту не светит благоприятный исход. Государство, похоже, всерьез взялось за возвращение активов, в свое время уворованных опальным ныне олигархом, и суд наверняка их отберет. Сосновский уже много потерял, и не только в России, а теперь уплывет его любимое имение в Жуковке. Место чудное – бывшая дача члена Политбюро ЦК КПСС – досталось бесплатно и оформлено на его дочь. И тут мысли юриста вернулись к вилле Шмутко, такой привлекательной и недоступной. Родилась мысль: «От Бориса гонорара можно и не дождаться, пусть лучше поможет разобраться с кипрским наследством и Алехиным. У него полно связей среди сомнительных личностей».

Чудов рвал и метал – технари так и не успели довести до ума «трубу», точнее, её дистанционное управление. Поэтому требовалось физическое присутствие оператора, которого поздно подбирать и отправлять. «Хорошо, Матвей захватил с собой Жданова. Отставник сумеет освоить аппаратуру».

Каюта досталась маленькая, без иллюминатора. Правда, отдельная, что особенно приятно в сравнении с теснотой матросских кубриков. Даже на крейсере для экипажа мало места – оно занято техникой, оружием, припасами. Пока стояли на рейде, можно было хоть на палубе подышать. Затем началось маневрирование у берегов Крыма, и запретили выходить – то стрельбы, то борьба за живучесть, то еще какое-то учение. Позднее о прогулках на воздухе придется вообще забыть: небезопасно, когда корабль идет полным ходом – смоет или сдует, никто и не заметит. Отправился попить чаю в офицерскую кают-компанию, благо, освоил маршрут в чреве левиафана. А в первый день командир присылал за ним вахтенного – смех, да и только. Разглядывая батальное полотно «Чесменское сражение», подумал: «Скоро эскадра будет проходить мимо этой бухты на западном побережье Турции. Потом придем в район операции „Шиа“. Как там Матвей?»