Я подумал, это очень здорово. Тарун, куда я мечтал, да так и не смог заехать на обратном пути, пришел ко мне сам, пусть и в ограниченном объеме: три художника, два раскрашенных дома. Ничего, мне для счастья достаточно, я не очень жадный.

— Узнаешь? – спросил Еси Кудеси.

Я растерялся.

— Думаешь, мы с этими мастерами знакомы? По-моему, все-таки нет.

— Да при чем тут мастера, — отмахнулся он.

И только тогда до меня дошло. Именно таким – с разрисованными на тарунский манер домами – я видел Вэс Уэс Мэс во сне. В одном из самых первых учебных сновидений, которое должно было постепенно стать кошмаром и научить меня просыпаться по собственному желанию. Но начало-то в любом случае вышло замечательное.

— Мне самому очень понравился тот твой сон, — сказал Еси Кудеси. – Ты же теперь примерно представляешь, как такие штуки делаются: мастер жестко задает только основную сюжетную линию, а детали остаются на усмотрение ученика. И таким красивым наш город никто до тебя не воображал.

— Может, другие твои ученики просто в Тарун никогда не ездили? – предположил я.

— Скорее всего. Я и сам там не бывал. Факт, что разукрашивать дома у нас до сих пор никому в голову не приходило. И как только я увидел твой сон, сразу решил: вот что нам надо! Однако тарунские мастера за работу больно дорого берут. Она того стоит, кто бы спорил, но у нас в городской казне и за полсотни лет столько не соберется, как ни экономь. Думал – ладно, накопим хотя бы на хорошие краски, чтобы первым же ливнем не смыло, и сами разрисуем. Не так красиво, как тарунцы, а все равно глазам радость. И вдруг ты дал мне кучу денег – непомерная плата, стыдно за учебу столько брать. Отказаться было нельзя, а себе оставлять нехорошо. И тут меня осенило. Пошел к старейшинам, сели, посчитали и увидели, что денег как раз хватает, чтобы нанять тарунцев – не мастеров, конечно, но у них, сам видишь, и молодежь отлично рисует. Еще и на краски осталось. Только ночлег и еда за наш счет, но уж с такими расходами город легко справится. Получается, ты сам заплатил за то, чтобы Вэс Уэс Мэс превратился в твой сон. По-моему, это справедливо.

«И гораздо более гуманно, чем вариант с Джангум-Вараханским царством, — подумал я. – Выходит, в некоторых случаях деньги работают лучше, чем могущество».

Но вслух ничего не сказал.

— Я рад, что ты задержался до сегодняшнего дня, — заключил Еси Кудеси. – Очень уж хотел, чтобы ты увидел, на что ушли твои деньги. Но пока мы нашли художников, пока они до нас добрались, все лето прошло. Вот, только начали... Ты чего молчишь-то? Неужели не рад?

— Так рад, что слов нет, — объяснил я. – А на хохенгроне о городах и художниках говорить не умею. Хотя, наверное, это возможно?

Еси Кудеси всерьез задумался, зато в разговор вступил невидимый сейчас призрак Эши Харабагуда.

— А почему нет? Просто представь, что ты видел их во сне.

Универсальный рецепт.

Вполне закономерно, что путешествие, которое так замечательно началось, и прошло – лучше не бывает. Именно поэтому рассказывать о нем толком нечего. Воспроизведите в памяти самые красивые пейзажи, какие вам доводилось видеть, прибавьте к ним воспоминания о простой, но очень вкусной еде, тщательно перемешайте, а потом умножьте, к примеру, на сто, потому что и пейзажей, и пиров в гостеприимных селениях на нашем пути было больше, чем в силах вместить даже самый завиральный рассказ о хорошем отпуске, – и в вашем распоряжении окажется почти точная копия моего отчета.

Путешествие омрачалось лишь настроением леди Кегги Клегги, которое, при всем желании, сложно было назвать радужным. Хотя виду она, конечно, не подавала. Прилежно любовалась окрестными видами, великодушно смеялась шуткам старавшегося развеселить ее прадеда, деликатно пробовала спелые плоды, которые я для нее добывал, и даже венки из цветов иногда плела, памятуя, что это занятие является обязательной частью программы «придворная дама отдыхает от светской суеты на лоне природы»; я все хотел сказать, чтобы бросала эту ерунду, да боялся показаться бестактным.

Но однажды, в самом конце похода, когда мы остановились поужинать и переночевать в Соис Боис Эоисе, откуда до границы с Изамоном всего несколько часов пути, я воспользовался отсутствием Эши Харабагуда, который остался ждать нас в лесу, дабы не травмировать своим видом местное население, и спросил напрямик:

— До сих пор жалеешь, что я тебя разбудил?

Кегги Клегги, надо отдать ей должное, не стала ломать комедию.

— А как ты думаешь? – спросила она.

И уткнулась в тарелку, всем своим видом показывая, что разговор закончен. Что сделано, то сделано.

Но я твердо решил не отступать.

— Я и сам был уверен, всю жизнь буду жалеть, что проснулся. Мне же снилось, что я стал ветром. Представляешь, каково перестать им быть?

Кегги Клегги посмотрела на меня с явным интересом.

— Ветром? Ну ты даешь. Мне бы в голову не пришло. И как тебе понравилось?

— Так понравилось, что если начну вспоминать, того гляди заплачу, — честно сказал я.

— И сейчас ты признаешься, что все равно ни о чем не жалеешь? Не трудись, это и так заметно. Твоему жизнелюбию можно только позавидовать. Но я – совсем другой случай. Я до сих пор так и не поняла, зачем вам было меня будить. Ну, с тобой все ясно, тебе Гуриг приказал. Или попросил. Когда речь идет о короле, это без разницы. Но Эши-то чего переполошился? Он меня, хвала Магистрам, с детства знает. Мог бы сообразить, что лучше оставить как есть.

— Но... – начал было я.

Кегги Клегги отмахнулась:

— Эши объяснил мне, что Вечный Сон – это такая страшная ужасная опасность, хоть маму зови. И я знаю, что он не врет. Но не понимаю, зачем было так суетиться. Вечный Сон постепенно убивает своих сновидцев? Ладно, и что с того? Жизнь тоже постепенно убивает всех, кто живет. Не вижу принципиальной разницы. Зато во сне интересней. Настолько, что, если бы даже бодрствование сулило бессмертие, я бы вряд ли им соблазнилась.

Я был ошеломлен ее откровенностью. И лихорадочно соображал, что сказать. Но что, собственно, скажешь человеку, которому никогда не было интересно жить наяву?

Вот и я не знаю.

— Но сны-то у тебя остались, — наконец промямлил я. – Ты же не бодрствуешь круглосуточно.

— Еще чего не хватало. Конечно, у меня остались мои сновидения. Просто Вечный Сон был гораздо лучше, вот и все. После него чувствую себя, как будто из столицы в Пустые Земли переехала. То есть выжить там можно, не вопрос. Временами бывает довольно красиво, и сыр из менкальего молока вполне ничего, но тоска же смертная. Вот ты представь!

Кегги Клегги явно давно хотела выговориться. Для столь сдержанной и воспитанной светской дамы — практически недостижимая мечта. И теперь ее было не остановить.

— Ты пойми, — говорила она, — для меня сновидения – это и есть жизнь. А бодрствование – это такие долгие томительные промежутки между снами, которые надо как-то перетерпеть. Поесть, помыться, куда-то пойти, что-то сделать, лишь бы поскорее отстали. И чем старше я становилась, тем больше времени меня принуждали бодрствовать. Взваливали какие-то дурацкие обязанности – то с гостями сиди, то учиться отправляйся, то вообще на службу ко двору пристроили. «Ты девочка, ты должна делать карьеру». Зачем, спрашивается?! Ладно бы с голоду помирали, и я – их единственная кормилица, так нет же. Моя семейка еще не одну дюжину сирот прокормит и даже не почувствует разницы в расходах. Но миски супа в день и возможности всегда оставаться в спальне от них не допросишься.