Мне не хотелось это признавать, но Зартарьян был прав. И не только насчет скумбрии. Политическая ситуация действительно ухудшалась. Я не мог перебраться с одной террасы на другую в Нанином «навигейторе» без того, чтобы не застрять в толпе беженцев Горбиграда. Лица этих несчастных прижимались к нашим окнам, и я пытался выделить среди них интеллигенцию и, быть может, предложить подвезти, но из-за многодневных скитаний все были покрыты слоем грязи, и сквозь тонированные стекла «навигейтора» было не различить признаков интеллигентности. Мужчины, женщины и дети были связаны между собой невидимыми нитями родства и клана; они стоически переносили свое изгнание и потери, двигаясь вперед рука в руке, словно их пункт назначения был определен; старики опирались на своих сыновей, сыновья несли на руках маленьких дочерей; ветеранов войны и умалишенных везли в тачках.

— Это всего лишь временная ситуация, — шептал я им. — Скоро вмешается международное сообщество.

Но я не был уверен. Паника медленно кралась по бульвару Национального Единства. Ящики с лосьоном после бритья «Геттомен» из «Парфюмерии 718» и коробки с игрушками из детского универмага «Игрушки „Р“» растаскивали направо и налево и втискивали в бронетранспортеры и поджидавшие джипы. Впервые со своего приезда в Абсурдистан я видел, как вооруженные силы действительно заняты выполнением своего долга; офицеры спокойно руководили мародерством, подсчитывая доллары на своих маленьких счетных машинках, и орали на подчиненных, чтобы те наконец оторвали свои задницы и загрузили эти гребаные бронетранспортеры. По-видимому, имело место неспешное военное отступление. Время от времени ревели ракеты, выпущенные с крыши отеля «Хайатт», и тогда к небу вздымались клубы серой пыли, а дым застилал горизонт. Только грузовики «КБР» остались стоять без движения вдоль бульвара.

Но особенно беспокоили меня действия банд, которые называли себя «Отрядами истинной перекладины креста». Казалось, они стояли на каждом углу улиц, покачиваясь с развязным видом. Некоторые из них были вооружены пистолетами Макарова и «АК-47», другие — гранатометами и минометами, которые они таскали за собой с таким скучающим видом, как будто родители заставили их заниматься какой-то нудной домашней работой. Это были дети — загорелые, подавленные, недоедающие, в футболках с логотипом Национальной баскетбольной ассоциации. У одного на шею была повязана голубая бандана, другой ужасно потел в шерстяной лыжной шапочке, третий надел почти на все зубы золотые коронки, и из десен у него сочилась кровь. Почти у всех были жалкие усики и розоватые сандалии, выгоревшие на солнце, предназначавшиеся для какого-то третьего, несуществующего пола, а фасон стрижек свидетельствовал об их национализме или задержке в развитии. Порой они исполняли рэп по-английски — о неистовой сексуальной жизни, которую им бы хотелось вести в Лос-Анджелесе, или о том, что бы они сделали с противниками — свани или сево, — как только те будут разоружены и сломлены. Одна популярная песенка, которую я услышал на Террасе Сево, начиналась так:

Иду по Сансет

И что же я вижу?

Компашку этих засранцев,

Пялящихся на меня.

У них перекладина Христа наоборот,

Потому что эти задницы — свани.

Я говорю: «Эй, что тут у вас?»

А она мне: «Меня зовут Лейни».

Это американское имя.

Потому как у нее нет гордости.

Эти суки свани.

Они живут во лжи.

Я строю их в ряд

Перед их братьями,

Целюсь из пистолета в башку.

Сука свани, лучше задери юбку.

Не то твой брат умрет.

Братья плачут как девчонки,

Пока я трахаю их сестер.

Эта песня меня расстроила. Так мы не получим акции на рынке и уж точно не завоюем любовь всего мира. Пора начинать действовать. Пора «говорить с Израилем».

А затем случилось современное чудо. Люди Нанабрагова наконец-то подключили в моем кабинете высокоскоростной Интернет. Я вынул свой лэптоп, включил его в розетку и запустил Всемирную паутину.

Потоки информации хлынули на мой экран. Несколько скучных веб-сайтов довольно наглядно продемонстрировали, как выглядит заявка на грант. Я узнал об экспедициях современных американских евреев в поисках души от берегов польской реки Вистула до уничтоженных еврейских местечек в Бессарабии. Я узнал о странном интересе среднего американского еврея к тому, что называется «каббала». Что касается Холокоста, то лишь немногие геноциды имели более обширную документацию. Я выпил кофе и приступил к своим обязанностям министра мультикультурных дел.

Название проекта.

Институт каспийских исследований Холокоста, также известный как музей сево-еврейской дружбы.

Обзор проекта

Величайшая опасность, угрожающая американским евреям, — это возможная ассимиляция с американцами и как следствие — уничтожение нас как организованной общины. Благодаря обилию презентабельных нееврейских партнеров в такой соблазнительно разнообразной и полуголой стране, как Америка, становится трудно, а порой и невозможно убедить молодых: евреев, чтобы они занимались сексом с целью воспроизводства со своими соплеменниками. Попытки соединить евреев в возрасте, когда они способны к деторождению, с помощью профессиональных социальных сетей имели ограниченный успех. Израиль, который когда-то был источником гордости и вдохновения, сейчас населен главным образом агрессивными людьми Среднего Востока, чей эксцентричный жизненный стиль несовместим с нашим (см.: Гринблатт, Роджер. «Почему у меня остается после цимеса горький вкус во рту? Анналы современного еврейства». Издательство Университета штата Индиана). Пора прибегнуть к самой действенной, проверенной временем стреле в нашем колчане — к Холокосту.

Даже среди самых нецерковных и утративших связи со своими соплеменниками молодых евреев холокост широко известен. Когда опросили тридцать пьяных евреев в ночном клубе Мэриленда, задав вопрос о значении следующих восьми главных составляющих еврейской нации — Тора, синагога, Талмуд, Холокост, маца, фаршированная рыба, Израиль, каббала, — только фаршированная рыба набрала больше очков, чем Холокост (см.: Гринблатт, Роджер. «Ой! Какое это чувство: я — еврей. Анналы современного еврейства». Издательство Университета штата Индиана). Если правильно использовать Холокост как источник вины, стыда и жертвенности, то он может служить замечательным инструментом продолжения еврейского рода. Проблема заключается в том, что средства массовой информации и университеты перенасыщены брендом «Холокост», что создает необходимость в свежем и сексуальном (да-да, сексуальном — давайте вспомним о цели) подходе к этой матери всех геноцидов.

Новая независимая Республика Сево, которую возглавляет демократичный и дружелюбно настроенный по отношению к Израилю Государственный комитет по восстановлению порядка и демократии (ГКВПД), — это маленькое, но привлекательное государство на берегу красивого Каспийского моря. История сево-еврейской дружбы так же глубока, как воды Каспия. Оба эти народа образованны и оклеветаны, оба борются со своими гораздо более многочисленными соседями, подобными волам, за свою долю любви, признания и за достаточное жизненное пространство. В 1943 году, когда план Гитлера «Барбаросса» угрожал резервам нефти в Каспии, население сево начало добровольную кампанию за вывоз местных евреев из республики в безопасную сталинскую Сибирь. Сегодня эта страна отличается самой большой терпимостью по отношению к евреям — за исключением Бруклина, Массачусетс. Любовь к евреям в сочетании с экзотической природой, шанс насладиться гостеприимством праведного народа создают идеальную среду для инициативы, основанной на образовании, которая так отличается от мрачных маршей смерти Аушвиц — Биркенау.