засунув большие пальцы в кольца креплений. Будто сам себя держал за руки. Всё, как всегда. Только на поясе нет плети. – Иди за мной.

Он молча повиновался. Грегори привёл его в знакомый, памятный с того первого дня кабинет. Только теперь хозяева стояли посередине. Потому что сидеть было не на чем.

– Вот, – Грегори легонько подтолкнул его вперёд. – Вот, это Угрюмый. Единственное место, где что-то сохранилось, это скотная. Угрюмый всё в порядке держал. Коровы, телята – все здоровы. И молока не так уж много пропало. Он им телят поил. Так что на кормах получилась экономия.

– О какой экономии вы говорите?! – хозяйка нервно ломала руки. – Всё разбито, поломано. Всё, всё пропало! Мы разорены, а вы говорите об экономии!

– Успокойтесь, дорогая, – вступил хозяин. – По крайней мере, уцелел дом. И мы все.

– Дом?! – гнев хозяйки нашёл другой адрес. – Разве здесь можно жить?

– Миледи, – вмешался Грегори. – Я говорю о скотной. Если бы не Угрюмый, ни молока, ни мяса бы не было.

– Да, конечно. Дорогая, Грегори прав. Пару телят можно забить уже сейчас, не правда ли, Грегори?

– Да, милорд.

– А пока… Вы отправили молоко на кухню?

– Да, милорд. Детей уже напоили. Порки что-нибудь придумает с обедом.

Он угрюмо смотрел в пол, не понимая, зачем его привели и заставляют всё это слушать.

– Дорогая, успокойтесь ради бога. И не так он много выпил этого молока!

– Да?! Да вы посмотрите на его рожу! Мой Бог, он же вашу рубашку взял! Вор! Вы хоть это видите?!

Желтые дощечки паркета, исцарапанные, грязные. Сапоги Грегори, ботинки хозяина, лакированные туфли хозяйки…

– Миледи, вы позвали меня восстановить хозяйство. Я согласился, но прошу вас не мешать мне. И неужели старая рубашка и бидон молока, ну, два бидона, больше за это время даже индеец не выпьет, более ценны, чем порядок на скотной?

– Ну, хорошо, – в голосе хозяйки прозвучала усталость. – Пусть остаётся на скотной. Я не против.

– Вот и отлично, – обрадовался Грегори. – Давай, Угрюмый, благодари. А все условия потом обговорим.

– Какие ещё условия?!.. – начала хозяйка.

И осеклась. Потому что он поднял голову и посмотрел ей в лицо. Сразу ставшее каким-то вылинявшим, бесцветным. Хозяин попятился от его взгляда, сунул руку в карман пиджака. Но он повернулся и, обойдя застывшего Грегори, пошёл к выходу, и жёлтый паркет трещал под его сапогами. Сзади что-то кричала хозяйка, ей возражал Грегори, но ему уже было всё равно…

…Эркин улыбнулся воспоминанию. Солнце грело вовсю, и он снял рубашку, повесил рядом с курткой Андрея. Та самая рубашка. Андрей ухмылялся во весь рот, показывая щербины между крепкими белыми зубами.

– Ты что?

– А ты чего? Молчишь и лыбишься. Вспомнил чего?

– Да. – Эркин счастливо улыбнулся. – Освобождение. Как из имения ушёл. Я в имении был, скотником.

– Ты ж говорил…

– Это ещё до имения. Меня по пьянке купили, ну и сунули в скотную. Там и пахал до Свободы.

Андрей захохотал.

– По пьянке и не то бывает.

– А у тебя как было?

– Что?

– Ну, Освобождение?

Андрей внезапно помрачнел, насупился.

– Обыкновенно. Работаем или треплемся?

– Работаем, – пожал плечами Эркин.

Не хочет говорить, не надо. У каждого своё. И не нарочно заденут, так всё равно больно.

С крышей пришлось повозиться.

Ели, уже не замечая ничего, хотя кормили хорошо. По большому куску жареного мяса с картошкой. Старуха опять ворчала насчёт обнаглевших, что господскую еду жрать норовят, а благодарности от них не дождёшься. Но им было не до неё. И не до Бьюти, что так и крутилась возле них. Потом пристала вдруг к Эркину, почему у него спина без клейм, чистая.

– Моюсь часто, – огрызнулся он.

– А номер? – не отставала она.

– А руки не мою!

Обиделась и отстала. Так и должен он каждому объяснять, что у него и откуда?!

И всё-таки они сделали эту чертову крышу! Двухскатную. Навели стропила и скрепили их брусом, который Андрей называл по-русски коньком. Эркин разулся, чтобы сапогами не повредить брусья, и полез наверх. Андрей ему снизу подавал доски, и он накрыл коробку потолком.

– Крышу давай.

– Поперечины сделаем, а завтра кровлю натянем. Вон рулон лежит.

– Ну, давай так.

Хозяйки сегодня не показывались. Только, когда они уже собирали и укладывали доски и брусья, подошла одна из них.

– На сегодня всё, мэм. – Андрей собрал свой ящик и выпрямился. – Завтра снаружи закончим.

– Хорошо. Большое спасибо, – она улыбалась ласково, а её глаза внимательно шарили по их лицам и одежде. – Вот, возьмите.

Андрей покосился на две тёмно-жёлтые зернистые плитки у неё в руках и посмотрел на Эркина.

– Ты как?

Эркин застегнул рубашку, заправил её в штаны и посмотрел на Андрея, осторожно перевёл взгляд на хозяйку. Её улыбке он не доверял, но решил рискнуть.

– Это в счёт платы, мэм?

– Нет-нет, – она засмеялась. – Это премия. Вы так хорошо работаете.

– Спасибо, мэм.

– Спасибо, – повторил за ним Андрей, забирая свою плитку.

– Скажите, – она так это сказала, что Эркин заинтересованно посмотрел на неё. – Скажите, вам очень нравится, когда вас просят что-то взять?

Её хитрая улыбка и безупречная вежливость вопроса помимо его воли вырвали у него ответ.

– Нет, мэм. Но кто хватает первый кусок, получает и первую оплеуху.

– Оо! Браво! Отлично сказано.

Странно, но её восторг показался ему искренним.

Тетрадь шестая

Лилиан быстро прошла в магазин. Миллисент уже закрыла дверь и подсчитывала кассу.

– Милли.

– Да, Лилли, они ушли?

– Да, я их отпустила. Милли, это невероятно!

– Что именно?

– У индейца рубашка, ты заметила?

– Я заметила, что другая. Ну же, Лилли, не томи.

– Во-первых, она из настоящего крепа, во-вторых, на ней метка «Лукаса», а в-третьих, – Лилли хитро улыбнулась. – Это форменная рубашка Старого Охотничьего Клуба.

Миллисент всплеснула руками.

– Не может быть! «Лукас»… У нас на весь город нет ни одного, кто бы носил вещи от «Лукаса».

– А члены Старого Охотничьего Клуба у нас есть? И чтобы клубную форму заказывали у «Лукаса».

– Невероятно!

– Она чистая, пуговицы подобраны в тон, но не форменные. Поэтому не сразу заметно.

– Кто-то следит за его одеждой.

– Да. Есть ещё детали. Но это потом, Милли.

– Конечно. Но это становится интересным. А белый?

– Как вчера. Он каждый день рубашки не меняет.

– Может, у него просто нет сменных?

Лилиан пожала плечами и устало облокотилась о прилавок.

– Да, я дала им по плитке «зёрнышек».

– И как?

– Взяли, конечно. Но, похоже, они не знают, что это такое.

– Интересно. Индеец – понятно…

– Да, раз уж зашла о нём речь, Милли. У него номер раба,