семья, тогда зачем ее защищать? — с шипением спросил я.

— Я не знаю, где она, — прорычал он.

Прошла долгая пауза молчания, пока я обдумывал это. — Ты бы не сказал мне, даже если бы знал. Вот почему ты изгнал ее, а не убил. В конце концов, ты все равно защитил ее, — пробормотал я. — В Братстве тоже бывает дурная кровь. Но я справляюсь с ней быстро, эффективно, жестоко. Ты не можешь ожидать, что дурная кровь иссякнет.

— Только не говори мне, что тебя никогда не предавали раньше, — пробурчал Данте.

— Меня предавали, — прорычал я. — Так я научился не давать вторых шансов.

— Некоторые люди заслуживают второго шанса, — возразил Данте.

— И именно поэтому ваш Клан разваливается.

— Он не разваливается, — яростно сказал Данте. — Моя семья сильна как никогда. Для Волков изгнание хуже смерти. Это значит, что их лишают близости, в которой они нуждаются, разрывают узы, связывающие их с сородичами. Это делает основную стаю сильнее как единое целое. Так что мы поднимемся вместе, уничтожим угрозу против нас и выйдем из этой войны еще более сильными. Что будет окружать тебя, когда все будет сказано и сделано? У меня есть семья и люди, которые меня любят. Люди вокруг тебя в ужасе от тебя. У тебя нет семьи, и у тебя нет никого, кто бы тебя любил. Умрешь ли ты завтра или в старости, это будет одиночество и нелюбовь. И это выбор, который сделал ты.

Моя грудь сжалась, и я крепче прижался к Элис. Она была единственной вещью, которую я когда-либо хотел иметь, а теперь ей не позволялось быть моей. Я был вынужден делить ее с тремя другими парнями, один из которых был моим Астральным Противником. Избранным звездами, чтобы противостоять мне до конца времен.

— Вот почему ты должен отдать ее мне, — сказал я, когда колючая проволока обвилась вокруг моего сердца. — Она самое дорогое, что у меня было за долгое время, — я был рад, что мне не пришлось смотреть на него, когда я это говорил. Может быть, это было жалко, но это было истиной. И мой язык никогда бы не стал плести ложь, как это делал он.

— Ну, я не могу этого сделать, Райдер, потому что она и моя семья тоже, — собственнически сказал Данте. — Я уже влюбился в нее, даже если я был настолько глупым, чтобы отказаться от нее ради тебя. Мне уже слишком поздно отказываться от этого, так что, возможно, тебе стоит найти кого-то другого, кто станет твоей семьей, если ты этого хочешь.

Я стиснул челюсти, ничего не говоря. Я не осмелюсь произнести ни слова о тех чувствах, которые всплывают внутри меня, проникая во все, чем я являюсь. Потому что он не знал, что для меня тоже уже было слишком поздно.

21. Элис

Я проснулась от стука в черепе и легкости в сердце, растянувшись на спине, лежа на твердом полу. Обе мои руки были заняты мужчинами, чье тяжелое дыхание наполняло комнату. Я затихла, узнав прохладное прикосновение хладнокровной плоти Райдера и слабое покалывание, которое всегда исходило от кожи Данте, под ней постоянно проходило тихое гудение электричества.

Должно быть, я умерла.

Даже мои сны не были бы настолько амбициозными, чтобы придумать такой сценарий, но когда я разлепила свои свинцовые веки, я не могла отрицать правдивость этого. Мы находились в комнате Райдера, и темнота, окружавшая нас, говорила о том, что еще ночь.

Я сосредоточилась на своих дарах и обострила зрение, чтобы темнота не имела никакого значения, глядя на двух мужчин, которые спали по обе стороны от меня. Два заклятых врага, которые не должны были даже находиться в одной комнате друг с другом, и все же они спали здесь, и ни один из них не беспокоился о том, что будет делать другой, пока они спят.

Их руки как-то обязывали меня. Как будто это было своего рода обещание. Они были здесь ради меня, и хотя это по-прежнему было так, между ними возникло странное чувство почти мира. Или, может быть, мир — это слишком сильное слово, но они точно объявили перемирие.

Во рту было невыносимо сухо, суставы болели так, что требовали внимания, и как бы мне ни хотелось задержаться в этом нереальном моменте, я не могла лежать спокойно ни секунды.

Я попыталась подняться на ноги, но при каждом движении из меня вырывалось шипение боли.

Данте и Райдер мгновенно проснулись, оба приподнялись, чтобы посмотреть на меня.

— Stai bene, amore mio? (п.п. Ты в порядке, любимая?) — спросил Данте, подбрасывая в воздух фейлайт, чтобы он мог посмотреть на меня.

— Стой спокойно, я держу тебя, — потребовал Райдер, его прищуренные брови говорили о том, что он чувствует мою боль.

Его рука отпустила мою и приземлилась на мой живот, а затем он задрал мою рубашку и провел ладонью по моей коже. Прохладное прикосновение его плоти быстро сменилось приливом исцеляющей магии, и я вздохнула, когда она хлынула в меня, отыскивая все места, которые болели в моих костях, и успокаивая мою боль.

— Что случилось? — спросила я, нахмурившись. Мой взгляд остановился на теплых глазах Данте, когда он смотрел на меня сверху вниз. — Последнее, что я помню, это то, как мы с тобой играли в догонялки в лодочном домике…

— Табита предала меня. Она пыталась убить меня ради Феликса, но ты отбросила меня с дороги и…

— И чуть не сдохла, потому что этот кусок дерьма не может контролировать своих людей, — фыркнул Райдер. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не всерьез поставила себя между ним и смертью?

Мой взгляд переместился на Райдера, и хотя его поза и выражение глаз говорили о том, что он зол как черт, в нем было что-то, что кричало о боли и страхе.

Я протянула руку и снова взяла его