— Наверное, я великий… Великий воин, великий безумец, раз я здесь и слушаю тебя, но я не великий дурак, о мудрый царь! Я вполне могу поверить, что Эней, с его диким нравом и, судя по всему, сильно неповоротливым умом, мог, не спрашивая тебя, ринуться в сражение, на помощь амазонкам. Но я никогда не поверю, что перед ним раскрыли бы Скейские ворота, запрети ты их раскрывать. А что ты был на стене с самого начала битвы, у меня нет сомнений. Одно твое слово, и ворота не открыл бы никто, я помню, сколько возле них стражи во время сражений — весь Энеев отряд бы не справился! Ну? Я не прав?!

Царь опустил глаза, отвел их в сторону. Лицо его стало еще бледнее.

— И я знаю, как это было, — продолжал герой. — Ты ему сказал потихоньку, чтобы он собирал отряд и мчался на помощь Пентесилее, а сам, вероятно, кричал, чтобы он не смел этого делать… Только отдать приказ страже позабыл. Так?

Приам глубоко вздохнул.

— Ты еще умнее, чем я думал…

— Спасибо! Догадаться–то нетрудно. И потом, я понимаю тебя — ты сейчас как в тисках: Агамемнон с его тяжкими условиями мира, которые он сам еще не до конца принял, я с моими угрозами. Жизнь Гектора, которая висит на волоске. Притом в Трое не знают, что Гектор жив и не понимают до конца твоей уступчивости Агамемнону. Да?

— Я думаю даже, что мой брат Анхис сейчас строит заговор против меня! — прошептал старик, стиснув на коленях свои тонкие красивые руки. — Я знаю, что у него на уме. И Гекуба говорит мне, что ее лазутчики давно наблюдают за Анхисом. Это она, моя жена, удержала большую часть отряда Энея у Троянской стены.

— Да вознаградит ее Афина за великую мудрость! — с искренним восхищением воскликнул герой — Если бы не это, будь уверен, я перебил бы этот ваш отряд вместе с твоим нахальным племянником! Чего мне стоило удержаться и не проткнуть его копьем… Но его отряд был слишком мал, чтобы нанести нам большой урон, и они почти сразу обратились в бегство, а я вовремя подумал о том, как трудно будет возобновить переговоры, если Эней будет убит.

— Ты подумал об этом во время сражения?!

Теперь в голосе Приама было не только восхищение, но настоящее изумление.

— Я удивляюсь не меньше твоего, царь, — усмехнулся Ахилл. — И, однако, это так. Но положение очень серьезно — многие ахейцы погибли. Ранены некоторые цари. Да я сам, вступив в бой без доспехов, был утыкан стрелами амазонок, как еж иглами!

— О, боги! Ты мог погибнуть! — вскрикнул Приам.

— Ты на это и рассчитывал, посылая в бой Энея! — жестко проговорил Ахилл и тут же вновь смягчился. — Но я и здесь понимаю тебя — ты думал о Гекторе.

— Как он? — голос царя дрогнул.

— Сегодня у него хватило сил пройти не менее пятисот локтей. Правда, после этого он лежал чуть ли не в обмороке, но, возможно, не только от затраченных усилий… — Ахилл чуть заметно усмехнулся. — Самое смешное, что он подверг себя смертельной опасности, как я понимаю, чтобы защитить меня! Это в то время, как ты сделал все возможное, чтобы меня убили…

— О, Ахилл, прости меня! Я просто старый безумец!

Этот возглас старика прозвучал так искренно, что сердце базилевса окончательно смягчилось. Он положил ладонь на стиснутые, побелевшие пальцы Приама и проговорил почти ласково:

— Как можно скорее возвращайся в Трою. Не рискуй собою, царь. Я иду на собрание базилевсов и буду убеждать их возобновить переговоры. И будем надеяться на лучшее. Антилох проводит тебя. А вскоре я сообщу, когда можно присылать посольство и приехать сюда тебе самому…

После этого разговора Ахилл шел на собрание с одной лишь мыслью — не дать другим базилевсам сосредоточить внимание на вылазке Энея и понять то, что понял он — эта вылазка была бы невозможна, не будь на то тайной воли царя Трои.

Шум в шатре почти улегся, и герой услышал, как громовой голос Агамемнона, наконец, перекрыл все голоса. Внимание собравшихся обратилось к верховному базилевсу.

— Я говорю вам, данайцы, спартанцы, аргивяне, локрийцы, итакийцы, абанты, мирмидонцы, — все цари, союзные мне, пришедшие сюда за славой и победой! Нас предали, нарушили перемирие! Можем ли мы теперь верить троянцам и их клятвам?

— Нет! Нет, не можем!!! — загремели со всех сторон голоса, и шатер вновь огласился нестройными выкриками и бранью.

— Это значит, что мы должны возобновить войну и драться с ними, пока не победим! — прогремел старший Атрид.

— Гектора нет, а с остальными можно справиться! — возвысил голос Аякс Теламонид, потрясая мечом, с которым почти никогда не расставался и который выручил его в это утро, когда амазонки напали на его лагерь. — Если мы и не выманим проклятых троянцев на равнину, то, в конце концов, найдем способ одолеть их гнусную стену!

— Вот это очень нелегко! — подал голос Одиссей, до сих пор молчавший, потому что до этого времени никто никого и не слушал. — Вообще нелегкое дело решить, что нам сейчас делать…

— Воевать!!! — загремели сразу несколько голосов.

— А как? — уже резко воскликнул Одиссей, ловя взгляд Ахилла и чуть заметно ему кивая. — Сегодня троянцы увидели, что им нас не победить, даже и с помощью амазонок. Надо, чтобы они не успели понять, что и нам точно так же не победить их. Сейчас они в страхе — этим надо воспользоваться.

— Я говорил и говорю — мы не должны отказываться от переговоров! — произнес Ахилл и вышел в круг света, образованного факелами, укрепленными на подпорках шатра.

Несмотря на свое возбуждение, базилевсы и воины почти все поднялись и приветствовали героя разноголосым хором:

— Эвоэ! Слава Ахиллу!

— Я пришел еще раз сказать, что мы должны закончить войну! — голос мирмидонского базилевса перекрыл приветственные крики. — Сегодняшняя битва показала, как все устали. Разве еще год–два назад наш лагерь можно было так легко взять во время сна?

— Мы усилим стражу! — воскликнул, мрачнея, Атрид Менелай. — Мы будем внимательны до предела…

— До предела чего, Менелай? — парировал Ахилл. — Наших нервов? И на сколько нас хватит? Ты сам видел, что творится с воинами. И самое страшное, что они уже этого не понимают… Нет, я говорю — довольно! В нарушении перемирия царь Приам не виноват, я в этом уверен…

— А если это не так? — с еле сдерживаемой злобой воскликнул Агамемнон. — А если царь Трои вероломно усыпил нашу осторожность и воспользовался перемирием, чтобы устроить нам западню?

— В таком случае, он всего лишь поступил не лучше нас, великий базилевс! — ответил Ахилл. — Или мы не собирались воспользоваться подземным ходом, о котором нам рассказал троянский перебежчик? Разве мы не хотели проникнуть в Трою под покровом ночи и напасть на троянцев внезапно, как на нас напали амазонки? Чем же мы лучше? Тем, что подземного хода на самом деле не оказалось? Или тем, что троянцы не знают об этом?

Базилевсы вновь зашумели. Они перекрикивали друг друга, вскакивали с мест.