— Шоколад! Какая умница! — обрадовался мистер Скокк. — И ты удержалась и до сих пор его не съела! Потрясающе!

Питер тоже взял кусочек. Последний раз он пробовал шоколад «Кэдбэрри» двадцать девять лет назад. Он положил шоколад на язык, чтобы тот медленно растаял, закрыл глаза и вздохнул.

Монферон предложил всем по дольке чеснока, чьи медицинские свойства слишком недооцениваются. Это так поразило Ханну, что Питер почувствовал необходимость ответить за нее:

— Думаю, шоколад и чеснок не очень-то сочетаются друг с другом. Возможно, в другом случае…

— Как желаете, — сказал Монферон.

Маркиз закинул в рот дольку чеснока и пошел подложить дров в камин. Как только он отошел, Питер тихо сказал остальным:

— Мы должны сказать ему правду. Иначе нам будет трудно убедить его поехать с нами.

— Думаю, вы правы, — согласилась Кэйт.

Мистер Скокк кивнул:

— Согласен.

Монферон вернулся, в камине уютно потрескивали горящие поленья. Кэйт обрадовалась, поскольку в шато было холодно.

— Итак, — сказал Монферон, — кто расскажет мне об этом любопытном устройстве?

И Питер начал. Он решил говорить совсем просто.

— Кэйт и мистер Скокк прибыли из будущего, отстоящего на сотни лет от нашего времени, благодаря машине, которая, хотя и была создана вовсе не для этого, пронесла людей через века.

Кэйт изучала выражение лица Монферона. Он чуть приподнял бровь, но в целом лицо его оставалось бесстрастным.

— Побочным эффектом путешествия во времени явилось то, что человек может на короткий промежуток вернуться в свое время — но все это непросто. Мисс Дайер особенно склонна «растворяться», и вы сами были свидетелем этого, возможно, сегодня это вызвано ударом электрического тока.

Питер остановился, на случай если Монферон захочет что-то сказать, но тот просто кивнул, будто говоря «продолжайте».

— Мы вас искали вот по какой причине: машина при приземлении поломалась и теперь спрятана в надежном месте во дворце Кью. Мы надеялись найти человека, который способен ее починить. Сам президент Королевского общества, сэр Джозеф Бэнкс, обследовал машину, и, по его мнению, вы как раз один из немногих людей в Европе, которому он доверил бы это дело. Если машину нельзя исправить, мисс Дайер и мистер Скокк должны будут вечно скитаться в нашем веке.

Монферон уставился на Питера, затем поправил кочергой поленья в камине и вдруг взорвался хохотом. Хохотал и никак не мог остановиться. Слезы текли по щекам, он даже выронил кочергу. Смеялся он очень заразительно, и вскоре захихикали Кэйт и Ханна. Питер держался дольше, но когда увидел, как Монферон, содрогаясь от хохота, схватился за живот и утирает глаза рукавом, рассмеялся и сам.

— Это вовсе не смешно! Это — правда! — обиженно произнес мистер Скокк. Это вызвало еще более сильный приступ смеха.

— Я всегда обожал, — задыхаясь, проговорил Монферон, — английское чувство абсурда…

— Но я правда из будущего! — пролепетала Кэйт. — Видите вот это? Это фонарик, который питают батарейки. Он дает луч света, который вы можете направить в любую сторону.

Она взяла фонарик и включила.

Ничего не произошло.

— Ой, надо же… — Кэйт снова захихикала. — У меня где-то есть запасные батарейки.

Монферон вытер глаза и высморкался.

— Честное слово, меня уже несколько месяцев ничто так не забавляло. Как мне не хватает хорошего общества. Но скажу вам прямо, даже если ваша машина существует, я не могу бросить вот это все…

Монферон обвел рукой холл, и бурное веселье немедленно испарилось. Однако Монферон, казалось, все еще забавлялся ситуацией.

— Опишите, как вы путешествуете назад во времени. Вы видите убегающие назад предметы? Вы видите, как старики становятся все моложе, пока не превращаются в детей?

— Нет, — ответила Кэйт. — Вы влетаете в длинный, темный туннель, вас окружают световые спирали. Вы теряете сознание и, когда приходите в себя, уже находитесь в ином времени.

Монферон критически рассматривал Кэйт. Ее искренность была совершенно очевидной. С лица маркиза постепенно сошла улыбка.

— Ваш туннель — это своего рода коридор, который ведет во много комнат… Вы не обязаны пройти мимо каждой комнаты, чтобы достичь пункта назначения, поскольку коридор дает вам возможность выбрать нужную комнату… Подразумевается, что каждый может оказаться одновременно в разных временах… а значит, все времена можно увидеть развертывающимися в бесконечности… Очаровательно!

— Вы слышали о гильотине? — резко спросил мистер Скокк.

Монферон удивился.

— Да. В Париже есть гильотина, по-моему, ее впервые использовали этой весной. Доктор Гильотен предложил ее в качестве гуманного способа, позволяющего быстро расправляться с преступниками. Ему аплодировали. Смерть наступает мгновенно — это лучше, чем быть сожженным… или повешенным, или колесованным… А почему вы спрашиваете об этом, мистер Скокк?

— Будучи студентом, я изучал историю Франции. По большей части — в одно ухо входило, в другое выходило, но что-то все-таки осталось, несмотря на все мои усилия, — сказал мистер Скокк. — Если я наскребу в памяти несколько исторических фактов, то, думаю, смогу сделать некоторые предсказания по поводу вашего будущего.

— Готов вас выслушать, мой дорогой сэр…

— Всего лишь через несколько месяцев в революции наступит другой период — террор. И символом его станет гильотина. Даже король этого не избежит…

Монферон, задыхаясь, выкрикнул:

— Нет!

— Движущей силой этого будет Робеспьер. Всех, кого заподозрят в антиреволюционных настроениях, убьют. По всей Франции уничтожат десятки тысяч людей. Это будет кровавая бойня. Что же касается бывшего священника Лебона, то о нем я тоже помню. Его назовут Мясник из Арраса. Городская площадь вскоре будет залита кровью горожан, которых он пошлет на гильотину…

— Невесело, — сказал Монферон и принялся шагать по темной комнате.

Наступило молчание, все только переглядывались.

— Это все правда? — прошептала Кэйт мистеру Скокку.

— Думаешь, подобное я мог выдумать?

Кэйт пожала плечами и стала искать в рюкзаке запасные батарейки.

Тут Монферон нарушил молчание:

— Робеспьер родился всего в нескольких милях отсюда. Из-за него у меня возник интерес к приемникам молнии. Парень из Сан-Омера соорудил один такой, его соседи опасались, что его сооружение является причиной молнии, а не спасает от нее… Ему приказали сломать приемник, но упрямый парень отказался. Некий адвокат по имени Робеспьер очень красноречиво защищал права этого парня, чтобы тот мог сохранить свое сооружение. Суть красноречия — говорить то, что необходимо, и ничего больше. Робеспьер обладал этим даром. Этот случай сделал известным его имя. Припоминаю, что мы оба были гостями на ужине у мэра незадолго до революции.