впервые ранила кого-то дорогого мне.

Я и только я была виновником своего спуска рычагов.

— К моменту, когда срок пребывания все уменьшался, я плюнула на родителей, думающих лишь о себе — они стали почти что прахом разочарования, которое не собьёшь лживыми оправданиями, — и ринулась покорять Лас-Вегас

Угрюмо усмехнулась. Руки Семена окутали меня, словно одеяло, пряча от монстров, что в любую минуту могли вынырнуть из-под кровати. С ним не надо было бояться.

— По суди сама, они отвернулись, когда ты в них нуждалась больше всего.

Оскалилась, отчего губы напоминали извилистое тело гадюки.

— Верно. Конечно, я не хотела с ними связываться, с точностью они повторяли за мной. На ряду с этим возникло кое-что другое — внутри детского дома в то время разгоралась проблема.

Мужчина помог мне сесть между его ног и пристроиться на его груди. Наши бедра встретились и одно касание переворошило все внутри меня. Я взяла его руку и водила пальчиками по ней, задерживаясь на костяшках.

— Сам понимаешь, время было неспокойное в те годы. Все как-то изловчались выделиться, и вот дело дошло до нас, когда образовалась шайка малолетних узурпаторов. Ближе к пятнадцати лет зараза окончательно съела рассудок молодых парней. Нянечки и воспитатели закрывали глаза на то, что творилось в стенах «Снежинки»: драки, жестокое отношение к маленьким деткам, которым вбивали патриархальные тенденции, нечестные наказания, насмехающиеся выходки над женской половиной. Им было проще потакать, нежели найти нитку и дернуть со всей силы, чтобы сбросить их с вершины. Тогда еще сменилось руководство и некоторые педагоги. Пришло время денег, которые выкачивали из детдома. Никому не были интересны чувства детей. Нас обмывали грязью и принципиально называли унизительными словами.

— Ты с ними боролась одна.

— Да, — кивнула, потом еще раз. — Устраивала в силу своих возможностей забастовки. Один раз мне довелось встретить руку самого главного, но вовремя пришедшие взрослые остановили деспотизм.

— Катя, ты сумасшедшая! — Покачал обреченно Семен.

— Просто не любила отступать.

— Мне нравится в тебе это сила, которая делает из тебя сексуальную воительницу, черт возьми! Но ты действовала неразумно.

Прокашлялась, предвидя такой ответ.

— Знаю. Мне было все равно, поверь. Лучше стерпеть физическую боль, чем стоять на месте и ничего не делать.

Он мне ничего не ответил, и я смогла продолжить:

— После нашей встречи ситуация усугубилась. Ветки дерева стали слишком быстро произрастать, и мне ничего не оставалось сделать, как напрямую идти в полицию, так как я не знала тогда, кто отвечает за все проверки в компетентности детского дома. На удивление меня приняли. И во мне еще больше проснулось оптимизма на лучший исход. Меня принимал мужчина около пятидесяти лет, женатый и крайне размашистый в своем телосложении, проще сказать настоящий семьянин.

Я подняла голову.

По обострившимся чертам лица, теням, выразительно примостившимся над бровями и глазами, не сложно было догадаться, что ему не понравится, к чему я начну вести разговор. Это та сторона реальности, с которой чаще встречаются женщины. Феминизм в нашем современном обществе стал культом по борьбе за право женщин, конечно, я его не поддерживаю, но и не игнорирую.

— Я рассказала сотруднику органов все, что твориться за воротами. Он выслушал от корки до корки, не перебил и записал даже какие-то важные сведения. А когда я спросила, смогут ли они помочь нам выбраться из этого ада, он ответил слишком неоднозначно: «Такие дела встречаются чаще в связи с ухудшенной ситуацией в стране, поэтому я не могу гарантировать, что это дело сможет заинтересовать выше сидящих без определенного жалования.» Я попросила мне объяснить смысл его слов, и именно в тот момент я узнала, что мне никак не помогут.

— Что он тебе предложил?

— О-он… — Голос дрогнул. С трудом сглотнула вставший ком. — Он предложил альтернативу — мое тело.

Шипение, чем-то напоминающее змею при нападении, вырвалось из груди мужчины. Он сделал пару вдохов, мышцы четкого пресса напряглись, а руки сжались в кулаки. Окажись здесь этот полицейский — он уже давно был выгнан с должности за взятки и приставания к девушкам — целого из него осталось бы наличие тела и признаков жизни, все бы остальное свелось к тому, что потребовались бы много-много гипсов.

— Я не согласилась. — Это все равно не успокоило Лазарева, потому что правда была очевиднее некуда. — А спустя несколько недель я все же вернулась туда, когда один из воспитанников погиб в драке.

Ужас коснулся его. Он приоткрыл рот и просипел:

— Что случилось?

— Он решил устроить оппозицию; завязались разборки, перешедшие в драку. Кто-то в порыве ярости взял нож и перерезал ему горло.

Губы задрожали. Я не смогла спустя столько времени простить себя за свою халатность. Мне следовало беззащитному парню как-то помочь, а я просто стояла и смотрела, как его изумрудные глаза стекленеют. Взмахнула головой, прогоняя остатки наваждения, хотя это бесполезно. Они всегда будут рядом со мной.

— Ты бы знал, каких мне стоило усилий дать то, что по праву не принадлежит этому менту. Не такого я ждала… — Меня снова пробрала пугающая дрожь, за которой последовали подступающие слезы. — Не он должен был стать первым! Я не должна была вообще отдавать себя на том старом столе и слышать отвратительные комплименты, которые приносили больше страданий и искания схожести с дешевкой.

— Не смей себя называть дешевкой! Никогда! — требовательно огрызнулся он и утснулся губами в волосы. вдыхая запах волос. Семен поцеловал меня, потом оставил поцелуй на щеке, шее, лбе и губах.

Перевернулась в его объятиях. Моя рука легла на левую часть груди, откуда вырывалось могущественное сердце, заходящее в волнении и переживании за нас обоих.

Я всхлипнула, горько вытерла щеки и услышала:

— Мы оба пожертвовали собой ради неба над головой, детка. Из наших ошибок и порезов состоит система выживания. Такая поскудная, порой думаешь, как бы потеряться среди звезд и больше не думать ни о чем. Катюша.

— В этом случае мы сдадимся.

— А мы никогда не сдаемся, детка.

Темные ресницы тенью щекочут скулы мужчину, затем и вовсе поднимаются, не скрывая нежность в его взгляде.

— Ты лучшее, что случалось в жизни многих людей. В первую очередь в моей. — Куда же без любимого себялюбия. — В тебе я нахожу свою частичку летнего зноя, в который раз за разом хочу окунаться. Ты не Снежная королева и уж тем более Эльза, хотя я рассматривал инсценировку Джека и Эльзы25 в более интересной позе, — он поиграл бровями и сквозь слезы вырвался хриплый смех. — Ты не была такой, просто из тебя выковали другую.

— Другую… Я