—Какую-то водку ты привез, Антошка, не берет сволочь, совсем,— балагурил дядя Ваня, от души затягиваясь «коибой».

—Никитич,— смеялся Антон,— ты сигарой-то не затягивайся, а то точно «возьмет», причем, неожиданно!

—Не возьмет! Я всю жизнь «козью ножку» курю, махорку. Все съезды партии искурил!

—Что искурил?

—Ну, газеты все. Мать ругалась, заберут, коль увидят, как из портрета товарища Сталина «козью ножку» мастерю.

Дядя Ваня засмеялся. Потом, обратившись к Ральфу, повысив голос почти до крика, произнес (наверное, чтобы тот лучше понял):

—Ахтунг, Ральф! (Ральф вздрогнул). Слушай меня: ты, малый, не стесняйся, ешь. Вот — лучок с огорода. Ядреный! Слышь, Антон, я как-то захворал дуже сильно, так приполз на огород, луку наелся — все, как рукой сняло наутро! Такой у нас лучок. Ешь!

Дядя Ваня, будто плоскогубцами, брал лук огрубевшими от вечной работы пальцами, макал в соль и протягивал Ральфу. Ральф послушно ел. Лук действительно был ядреный — одно сплошное здоровье. Без добавок и лукавства.

Когда гостей проводили, приятели уселись на легендарную скамейку. Закурили привезенные с собой сигары.

—Ральф, давай еще по одной что ли?— спросил Антон.

—Давай, а то дрожать уже начинаю — прохладно,— согласился Ральф.

Они выпили, помолчали.

—Звезды тут совсем холодные, но очень красивые,— произнес Ральф.

Антон посмотрел на небо:

—Что-то я подумал сейчас… Вот так твой дядя где-то тут сидел. Тоже, скорее всего, смотрел на звезды… И ни за что ему не пришло бы в голову, что когда-нибудь его племянник будет здесь с русским парнем водку пить.

—Да, пить и любоваться звездами, а не воевать. Помолчали, покурили. Антон вздохнул, вглядываясь в кромешную тьму улицы:

—Рита не отвечает на звонки, слышишь Ральф.

—Вижу, серьезное впечатление она на тебя произвела.

—Очень. Знаешь, она удивительная девушка. Необычная, умная, красивая.

—Да, точно, симпатичная очень. У меня тоже есть девушка. Только мы с ней поссорились месяц назад. А я жениться уже собирался. Хотя, отец говорит, в моем возрасте жениться надо только на совсем молоденьких.

—Отчего так?

—Он считает, что человек после сорока становится сварливым и капризным, а молоденьким больше прощается.

—Кто знает, может быть, и так. Слушай, у меня все-таки такое чувство, что Рита тебе не очень понравилась.

—Вовсе нет, Антон. Только поначалу…

—Я говорил тебе, что она была в аэропорту, когда мы уезжали?

—Нет, ты серьезно?

—Ну да! Приехала увидеть меня. Так она сказала. Как в кино.

—Ты говорил ей, когда мы улетаем?

—Нет, по-моему. А может, и говорил. Не помню, а что?

—Да так, ничего особенного. Давай еще выпьем. Черт, я скоро стану алкоголиком!

—Это не страшно. Как говорил мой отец, лишь бы человек был хороший.

На рассвете друзей разбудила не совсем нормальная корова. Она беспрерывно мычала под окном до тех пор, пока Ральф не нашел в себе сил выйти на улицу. Засунув руки в карманы брюк и ежась от утренней прохлады, он мутно взглянул на корову, которая тут же замолчала, устремив на человека полный любопытства взор. Не вынимая рук из карманов, Ральф проворно добежал до «удобств», умылся ледяной водой из старинного умывальника. Таких в Ландсхуте даже в антикварном магазине не найти. Вернувшись в дом, он застал Антона за приготовлением кофе.

—Готов?— поинтересовался у него заспанный Антон.

—Готов, даже голова не болит,— бодро отрапортовал Ральф.

—Воздух,— сказал Антон, разливая кофе в чашечки.

—Антон, умывальник забавный. Можно такой купить?

—За поллитру десяток найдут! Этот, наверное, еще с войны тут висит.

Друзья молча позавтракали. Антон вынул из кармана черную коробочку и протянул Ральфу.

—Что это?

—Компас.

—Точно! Мы компас забыли в Москве. А этот…

—Дядя Ваня одолжил.

—Спросил, зачем?

—Нет. Не смог. Он вчера изрядно, как у нас говорят, «нахлобучился».

—Вот это слово, которое ты только что произнес по-русски, я никогда не смогу повторить.

—Если потренируешься — сможешь. Ну, что, собираемся, да пошли?

—Окей.

Друзья сели в машину. В багажник еще в Москве были уложены лопаты, два лома, ящик с инструментами. На заднем сидении, в чехле, лежал карабин. Антон вынул его, дослал патрон, поставил на предохранитель.

—Выглядишь внушительно,— прокомментировал Ральф.

—Да, как в детективе,— без улыбки произнес Антон.

—Лучше их смотреть, чем в них участвовать.

—Не говори. У меня тоже пока интерес не проснулся. К тому же, холодно. Голова болит и хочется спать. Вернусь в Москву, пойду в кино на нового «Бонда», куплю попкорн, колы. Тепло и уютно, как в детстве… Поехали.

Джип медленно покатил по деревне в сторону леса. Оставив позади дом дяди Вани, расположенный на окраине Хизны, повернули налево, затем ушли направо, и уже по полю направились к роще.

—Смотри, Ральф,— говорил Антон,— слева и выше — деревенское кладбище. Здесь, на схеме, оно обозначено крестом.

—Похоже, другого ничего быть не может.

—Да, к тому же по отношению к деревне расположение совпадает. Итак, на картонке стрелка компаса указывает от кладбища на северо-запад, причем, строго на северо-запад, 400 метров. Подъедем к кладбищу для начала.

В этот час в лесу все еще царствовал таинственный полумрак. Ветер качал кроны деревьев, листья шелестели словно тысячи голосов. И не было вокруг ни души. Ральф поежился.

—Машину оставим здесь,— произнес Антон,— дальше в дороге я совсем не уверен. Овраги впереди, маленькое болото. Пойдем, как написано, на северо-запад. В любом случае, то, что здесь нарисовано… это должен быть какой-то очень заметный ориентир.

На первый взгляд, на схеме был изображен знак «бесконечности», однако картинка не была достаточно симметрична. Еще на знак указывала стрелка, а непосредственно над ней Мюллер-старший поставил жирный восклицательный знак. Рядом был еще один рисунок, но он почти совсем стерся — не разобрать.

Ральф накинул капюшон, застегнул верхнюю пуговицу «аляски». Антон шел чуть впереди с карабином на плече. Со стороны их можно было принять за охотников или егерей. Разве что лопаты, лом и ящик с инструментами вызывали подозрение. С другой стороны, в этой местности, тем более, в столь ранний час, шанс встретить человека был ничтожен.

Шли медленно. Антон пару раз попытался раскурить оставшуюся с вечера сигару — не получилось. Ральф в такт ходьбе шепотом повторял: «nakhlobootchi-i-ilsya».