— Еще двое. Пашка Боров и Зюзин. Их теперь повязали, как и всех…

— Стало быть, в среднем пятнадцать машин в месяц на запчасти, плюс те, что уходили сразу после перекраски и смены номеров, плюс те, которые вообще не обрабатывались никак, но тоже уходили. Получается примерно тридцать — тридцать пять машин в месяц. Похоже?

Алешин остановился перед Плотниковым и уставился ему прямо в глаза. Тот заморгал и потупился:

— Похоже.

— Да, зажрались вы, хлопцы! — неожиданно развеселился Денис.

Зазвонил телефон.

— Не трогайте. — Автослесарь ладонью прижал трубку аппарата к корпусу.

— Почему?

— Не надо.

— Прячешься?

— Угу.

— А почему подошел, когда я звонил? — Телефон замолчал, потом затрезвонил снова.

— Меня предупредили.

— Кто?

— Не велено говорить. — Дождавшись, когда телефон замолчит, Плотников выдернул его из сети.

— Ну и ладно. Продолжим. Так, на чем я остановился? Да. А почему почти всех взяли, а тебя нет?

— Не знаю… — Автослесарь облокотился на спинку дивана и прикрыл ладонью глаза.

Алешин смотрел на его коротко стриженный затылок и почти физически ощущал кавардак, творившийся в голове этого человека.

Как живые, проплыли лица женщин, которых приводил к себе Плотников, пытаясь забыться и отвлечься; страх быть арестованным, оказаться под подозрением у своих же, желание уехать к матери в Казань или на какую нибудь турбазу, подальше, в горы, в пустыню, в тундру, забиться, залечь на дно, переждать. Наконец Алешин нашел то, что искал, нашел крупицу полезной информации в смешении возбужденных мыслей, бестолковых метаний и кипящих переживаний:

— А тебе ничего не попадалось странного в машинах, разобранных тобой в сентябре октябре? Ничего ты там не находил необычного?

Плотников вздрогнул и затравленно посмотрел на Алешина:

— Было.

— Что конкретно?

— В двух машинах, как раз в конце августа — начале сентября, я нашел плоские такие железные коробочки. Одна была в «жигулях», в трешке, под панелью двери, а другая в «волжанке», под «торпедой».

— Ты их вскрывал?

— Нет. Хотел, но торопился куда то, кинул их в сумку вместе с другими железками, думал на работе разобраться. А утром, когда у себя в сервисе стал шарить в сумке, их уже не было. Наверное, обронил где то…

Автослесарь развел руками.

— Все ясно, — коротко сказал Алешин и направился к входной двери.

Хозяин поспешил за ним:

— А как мне теперь быть, скажи, уважаемый, сидеть здесь или сорваться куда нибудь?

Алешин споткнулся о порожек и, выругавшись, обернулся:

— Тебе обо всем дадут знать, потом… Я так думаю.

Автослесарь закивал и полез в карман за новой сигаретой, наблюдая, как молодой человек, придерживая полы плаща, бежит вниз по лестнице.

Алешин и не предполагал, что дело окажется настолько банальным. Он встретился еще с женой Витольда Пыркова, высокой, статной казачкой, родом откуда то из под Краснодара. У ее дома паслись два подозрительных типа, в которых Денис без труда распознал сотрудников районного отдела по борьбе с организованной преступностью. Пришлось их отвлекать, чтобы дать Пырковой возможность прийти в назначенное место без хвоста. Лузга, сопровождающий Алешина, проделал эту операцию весьма лихо и, по мнению Алешина, не без изящества. Подойдя к милой парочке оперов, Лузга попросил закурить, потом постоял рядом, разглядывая их и как бы не решаясь войти в подъезд Пырковой, и вдруг побежал со всех ног. У оперов сработал рефлекс гончих, спокойно проходящих мимо сидящего зайца и до изнеможения несущихся за ним, если зверь пускается наутек. Свернув за угол и крича во все горло:

— Васька, гад, отдай червонец! Отдай, собака! — Лузга неожиданно остановился, показывая операм кого то неопределенного в толпе: — Братишки, помогите Ваську поймать, целый месяц чирик не отдает, скотина. Налью по сто грамм. А?

Те чуть не двинули Лузге по физиономии, но профессионально сдержались и, предъявив красные корочки, поволокли в 154 е отделение милиции. Паспорт, прописка, заводской пропуск ЗИЛа, даже льготный проездной билет были тщательно просмотрены, обнюханы и проверены. У Лузги все было в порядке. Ни сучка ни задоринки.

Только вот в ЖЭКе по месту прописки сообщили, что «товарищ Лузга М. Э. не уплатил квартплату за сентябрь». На что тот, обрадовавшись, сообщил хмурому лейтенанту милиции, дежурившему по отделению:

— Все из за этого гаденыша Васьки. От получки до получки все было рассчитано, а он чирик не отдает и не отдает!

Пока оперы разбирались с Лузгой, Пыркова благополучно вышла из подъезда и направилась к метро. Через десять минут она была на Манежной площади, где ее ждал Алешин, а еще через полчаса туда подъехал и Лузга. Он отозвал Алешина и сообщил, что все в порядке, но больше одного раза в неделю такие «финты» разыгрывать не рекомендуется — можно попасть под подозрение.

На что Денис ответил:

— Мне уже все ясно, разборка почти закончена.

Осталось только переговорить с Ганиевым и Сидорчуком. Они отвечали за доставку угнанных машин и их перепродажу. Но это так, уже больше для проформы. Супруга же арестованного Витольда Пыркова мало что знала. Как показалось Алешину, эта пышная женщина в норковом манто не особенно огорчалась разлуке с мужем, хотя тщательно разыгрывала мировую скорбь. Но ее нарочитые обильные слезы были неубедительны.

— Чего ей рыдать, «бабки» есть, тачка тоже, трехкомнатная квартира, какой нибудь кобелек студент уже висит на телефоне, ждет приглашения, — сквозь зубы процедил Лузга, после того как они сели в машину.

— Да, до жены декабриста она не дотянула, это не графиня Трубецкая или, скажем, княгиня Волконская… — отозвался Алешин и стал думать о том, как бы отделаться от Лузги и смотаться за Катей.

«Шпион телохранитель» было заинтересовался, кто такие Трубецкая и Болконская и как они связаны с делом «автомобилистов», но, видя, что его подопечный о чем то задумался, отстал и принялся глазеть по сторонам, отпуская замечания относительно смазливых девиц, стайками прогуливающихся в это время суток по Горьковской.

Сейчас, оставив Катю в такси и уверенно идя вдоль фасада здания Курского вокзала, Алешин уже составил себе четкую картину провала «автомобилистов» Арушуняна. Где то в июне июле, когда были пристроены еще два гаражных бокса в Кунцеве, количество угоняемых автомобилей достигло рекордного числа. Сорок две машины за июль. Горком партии поднял всех на уши: Кунцевское ОГАИ, солдаты внутренних войск, курсанты Высшей школы милиции, и только что организованный взвод ОМОНа — все были брошены на розыск угонщиков, которые «уводили» как машины иностранных посольств, так и государственный транспорт Кунцевского, Филевского, Галицинского райкомов партии. В скором времени от помощи солдат ВВ пришлось отказаться. Переодетые в гражданскую одежду, дежурившие ночью в засадах у автостоянок, в местах наиболее вероятных и частых хищений, они быстро вошли в контакт с местной молодежью. Начались выпивки с песнями под гитару, самовольные покидания постов, хождения по девочкам, понимающим тяжелую солдатскую долю. После того как трое военнослужащих были задержаны милицией при попытке сбыть два колеса от ГАЗ 24, «вэвэшников» тактично поблагодарили и отправили обратно охранять заключенных. Курсанты Высшей школы милиции, как будущие офицеры, наоборот, слишком рьяно взялись за дело. В течение последней недели июля они задержали и доставили в отделения несколько десятков бомжей, включая старух нищенок, множество подростков, шатающихся по ночам без особой цели, и несчетное количество пьяных и подвыпивших. Впрочем, среди них оказался водопроводчик ЖЭКа Љ 45, некий Зюзин, ранее неоднократно судимый за воровство, в сумке которого оказались три автомобильные радиолы.