Сбросив подвесной топливный бак, – эх, не видать ему теперь премиальных[53], майор Вольф крутым боевым разворотом с большими перегрузками пошел в атаку.

– Zum Angriff! – В атаку! – Он двинул вперед рычаг командного прибора, который объединял функции сектора газа и регулятора угла атаки лопастей пропеллера. Это позволяло одним движением выбирать наиболее оптимальный режим работы мотора и «выбирать» всю мощность из предоставленной аэродинамики.

Вот в сетке коллиматорного прицела «Revi» мелькнул остроносый силуэт «Аэрокобры» – Вольф, оскалившись, нажал на гашетки. Зарокотала 20-миллиметровая пушка MG-151/20 и синхронные скорострельные пулеметы MG-17. Но быстрый русский истребитель успел выскользнуть из смертоносного захвата кольцевого строба прицела.

– Scheize! – Дерьмо! Zum Teufel! – К черту! – Только неимоверным усилием воли ему удалось взять себя в руки. Он продолжил воздушный бой. Русские явно превосходили немецких пилотов по инициативе в бою, и с этим уже, увы, ничего поделать было нельзя.

А позади разошедшихся ведущих скрестили огненные клинки пулеметно-пушечных трасс ведомые. Немецкий пилот, защищавший майора Вольфа, был юнцом из «Vogeljunge der Luftwaffe» – «птенцов Люфтваффе», но он прошел неплохую подготовку в Регенсбурге. Он не побоялся вступить в бой с «Аэрокоброй», но тут вмешался напарник Германа Вольфа. Молодому обер-лейтенанту не терпелось уйти со вторых ролей. И он, выполнив маневр на грани переносимой перегрузки, устремился за дерзкой «Аэрокоброй». Но тут ведомый русского летчика тоже вступил в бой и обрушил на обер-лейтенанта Юнге огневой залп. Но тот ушел виражом – и добрым словом помянул своего наставника и командира майора Вольфа. Тот всегда ставил маневренные и скоростные качества истребителя выше огневой мощи. К чему арсенал, если не сможешь зайти противнику в хвост и взять его на прицел?..

И хотя было выпущено более двух тысяч Bf-109F, уже через год их в боевых частях было едва шестнадцать процентов от общего состава, а остальные «Мессершмитты» были в большинстве своем представлены модификациями Bf-109G. А вот Герман Вольф и его напарник использовали более легкие и маневренные «Фридрихи». И пока это позволяло им вести результативные маневренные бои. Они были полностью уверены в своей технике.

Тем более что по максимальной скорости и скороподъемности «Аэрокобра» была на равных или даже превосходила практически любую из модификаций истребителей Люфтваффе. Стремительный русский истребитель отличался и очень хорошей аэродинамикой. Водяной и масляный радиаторы были установлены внутри крыла, а не в выступающих обтекателях. Охлаждающий же воздух поступал к ним через отверстия, расположенные в носке крыла. В результате внешние формы самолета получились очень плавными.

Но Карл Юнге усвоил науку воздушного боя. Теперь он дрался яростно, используя все маневры, которым успел научить его «Haarig Wolf» – Волк, заработавший свои седины в яростных воздушных боях с беспощадными большевистскими пилотами! Обер-лейтенант Юнге отработал педалями и ручкой управления, и земля с небом поменялись местами. Русский пилот был учеником аса, но и Карл Юнге тоже учился у прославленного «эксперта». Виражи сменялись бочками, а те – боевыми разворотами и «мертвыми петлями». Ревели на пределе сил моторы «кобры» и «Мессершмитта» 109F-4, а перегрузки туманили кровавым туманом взор пилотов. И вот на очередном вираже молодой обер-лейтенант подловил русского и ударил короткой, как учил мастер воздушного Герман Вольф, очередью. Удар пришелся в самое уязвимое место американского истребителя: по мотору, расположенному за кабиной летчика. Конечно, летчика поток 20-миллиметровых снарядов и пуль не «достал». К тому же, помимо двигателя, летчик «Аэрокобры» был защищен расположенной сзади бронеплитой, а в кабине была установлена бронеспинка с бронезаголовником. Но вот мотор жидкостного охлаждения «Аллисон-V-1710» гарантированно попал под обстрел. Во все стороны полетели обломки, куски обшивки и исковерканные детали американского двигателя жидкостного охлаждения. Из перебитых шлангов ударило масло, которое тут же вспыхнуло, оставляя чадный дымный след. «Кобру» повело влево, и под удар подставилась правая плоскость. Строчки пулевых попаданий прошили обшивку и повредили элерон. Русский истребитель начал неуправляемое вращение. И напоследок еще одна пулеметно-пушечная очередь Карла Юнге разнесла вдребезги хвостовое оперение. В итоге вся хвостовая часть «Аэрокобры» попросту отвалилась.

Чем тут же и воспользовался молодой русский пилот. Дело в том, что «Аэрокобра» имела коварный норов и сполна отплачивала своим пилотам за «неверность». Те, кто пытался выпрыгнуть из поврежденного истребителя, практически стопроцентно получали тяжелые ранения и переломы ног. Американские летчики уже через несколько недель полетов на «кобрах» говорили о том, что «выход» в воздухе из кабины через дверцу автомобильного типа – «рискованный бизнес». Множество советских летчиков пострадали при прыжках с парашютом из кабин «Аэрокобры» – стабилизатор самолета бил по телу прыгнувшего пилота. «Прелести» прыжка испытали даже такие опытные асы, как Николай Искрин и Борис Глинка. Глинке стабилизатором перебило обе ноги, и он уже не смог вернуться к летной работе. Парашют для летчика «Аэрокобры» в буквальном смысле оставался последним шансом – самолет покидали в самом крайнем случае. Но сейчас как раз и был такой случай.

Автомобильная дверь кабины «Аэрокобры» сорвалась с аварийных стопоров и отлетела в сторону, закрутившись в воздушном потоке. А вслед за ней на простор спасительного неба вырвалась и фигурка летчика. Вот его закрутило воздушным потоком, но русский пилот раскинул руки и ноги, стабилизировавшись, и раскрыл купол. Ярко-белый спасительный цветок шелка затрепетал на ветру.

А между тем брошенный и горящий истребитель переживал настоящую агонию. Крутящий момент от двигателя «Аллисон-V-1710» передавался на трехлопастный пропеллер через вал, проходящий сквозь кабину летчика и всю носовую часть фюзеляжа. При проектировании этого вала главной задачей было обеспечение его безотказной работы на всех режимах полета, и особенно при маневрировании с большими перегрузками. Так, расчет деформаций показал, что при выходе из пикирования изгиб носовой части фюзеляжа мог достигать 38 миллиметров, и это приводило к значительным деформациям. А сейчас, когда двигатель обреченной «кобры» был поврежден, передающий вал окончательно разбалансировался. Поскольку двигатель продолжал работать, что называется, «на последнем издыхании», нагрузки на вал усилились, и он сорвался с креплений. В итоге, едва большевистский пилот (счастливчик!) покинул «Аэрокобру», вал разнес кабину изнутри. Ствол мощной 37-миллиметровой пушки «Испано-Сюиза-M-4» тоже проходил через вал винта, и это имело самые печальные последствия. В стволе пушки, да и в отсеке боекомплекта еще оставались снаряды, а над пушкой находились два крупнокалиберных синхронных пулемета «Кольт-Браунинг»; от вибрации и механических повреждений все это взорвалось, и острый нос «Аэрокобры» просто-напросто раскрылся «розочкой»! После того изорванные дюралевые лохмотья рухнули на землю.