«Ох, найду – сверну шею лично, своими собственными руками!»

Марина начала мысленно перебирать всех, кто имел доступ к ее дому и мог беспрепятственно входить и выходить, не вызывая подозрений. Голова пухла, а мысли путались, и Марина решила позвать Хохла – свежие мозги никому еще не вредили. Она позвонила ему на мобильник, велев подниматься в кабинет. Он явился почти сразу, постучал, и Коваль впустила его, снова запирая дверь.

– Ты чего? – с удивлением наблюдая за ее манипуляциями, спросил Женька. – Прячемся от кого-то?

– Ты удивишься – от Беса.

В глазах Хохла застыл вопрос, и Марина бросила ему пачку фотографий, прихваченных из гостиной:

– Полюбуйся, дорогой! Малыш оценил, а ты что скажешь?

Хохол перебирал снимки молча, только лицо пошло пятнами, да глаза сузились, превратившись в щели.

– Кто? – наконец вывернул он, стараясь сдержать рвущиеся из груди эмоции.

– Бес.

– Сука, когда успел?!

– А ты не помнишь? – усмехнулась Коваль, вытягивая ноги на край стола. – Текилу пили, не помнишь? Ночевал он еще у нас.

– Что он хочет от тебя? – Хохлу не надо было объяснять очевидных вещей. Едва увидев фотографии, он понял, что они не для семейного альбома.

– Ровно половину моих заведений. И еще чтобы я нажала на своих людей в ментовке и помогла Макару спасти от закрытия один из его борделей.

– А не подавится?

– Мне бы не захлебнуться в том дерьме, в которое он меня макнет, если не уступлю.

– А Малыш что говорит?

– Ржет как подорванный – весело ему! – с досадой сказала Марина. – Он предложил Бесу денег, но этот урод хочет меня поиметь, а не его, потому и отказался.

– Давай я его грохну, – предложил Хохол будничным тоном, и Коваль взвилась:

– Спятил?! Тогда мне точно вилы! Только попробуй!

– Не ори! Не хочешь – как хочешь. Зачем тогда звала?

– Женя, кто-то из наших помогает Бесу – пленки-то надо забирать.

Хохол на минуту задумался, а потом изрек:

– Твой новый массажист.

– Не поняла... это ведь ты его нашел, – Марина недоуменно смотрела на своего телохранителя.

– А он последний, кто появился в нашем доме. Ты ведь не думаешь, что это кто-то из старых?

– Я не знаю уже, что думать.

– Он когда к тебе приедет в следующий раз?

– Завтра утром, а что?

– Вот завтра я его и пощупаю, – спокойно сказал Женька, садясь на край стола и вытаскивая сигарету. – И если только это он...

– Стоп, давай увлекаться не будем, – попросила Марина, беря его за руку. – Обещаешь?

Он перехватил ее руку и прижал к груди, поглаживая пальцы, потом, затянувшись сигаретой, притянул к себе и прижался губами к ее, выдыхая дым в рот. У Марины закружилась голова, она закрыла глаза, обвисая на его руках.

– О, ну ты даешь, дорогая! – Хохол осторожно усадил ее на диван, открыл форточку. – Улетела, что ли?

– Зачем ты это сделал? – не открывая глаз, спросила Коваль.

– Я соскучился по тебе...

В кабинет постучал Егор, удивленный Марининым отсутствием и тем, что дверь заперта. Она быстро села за стол, положив ноги, по привычке, на край, а Хохол открыл, впуская Малыша:

– Что тут у вас – совет в Филях?

– Нет, операция по отлову крыс, – совершенно спокойно ответила Марина, пытаясь сохранить на лице безразличную мину.

– Ищешь крайнего, детка?

– Нет, пытаюсь вычислить, кто из моих людей помог Бесу вынуть пленки из камер. Кстати, Сева где?

– Он почистил все, остался только кабинет, но вы тут плотно засели, а он парень скромный, побоялся мешать.

– Мог бы постучать, – пожала она плечами. – Мы тут ничего особо важного не обсуждали. Женя, ты можешь идти, а завтра разберемся.

Хохол наклонил голову и повернулся, чтобы выйти, но Егор задержал его:

– Погоди. Ты видел, что привез нам мой дорогой родственник?

– От меня ты чего хочешь? – зло спросил Женька, опершись спиной о косяк. – Извинений? Обломишься – я никогда не прошу прощения.

– Не пори чушь! – недовольно скривился Егор. – Я не про то – теперь он точно от нее не отстанет, будет донимать до тех пор, пока своего не добьется. Смотри в оба, Хохол, я не пощажу никого, если с моей женой что-то случится!

– Спасибо, что предупредил! – фыркнул Женька. – Могу идти?

– Можешь.

Они остались одни, Коваль курила, глядя в окно, а Егор вновь взялся за снимки, рассматривая их так внимательно, словно искал изъяны в безупречном теле жены.

– Тебе не надоело? – не выдержала она, отнимая у него эту порнографию и засовывая в сейф.

– На тебя я могу смотреть часами, – тихо произнес он. – Ты хороша даже на этих скотских картинках, Коваль.

– Малыш, у тебя нимб не запылился – что-то его плохо видно? Ты сам-то понимаешь, что это болезнь – после подобных снимков любой нормальный мужик подал бы на развод или, на крайняк, навинтил своей драгоценной жене?

– А кто сказал, что я нормальный? – усмехнулся он, поглаживая ее лежащие на столе ноги. – Развестись с тобой я не могу по определению – в аду это не принято, а я мертв, если ты помнишь. А навинтить... ну, это можно, тем более что ты и сама вряд ли будешь против.

Опасность подстегнула их к необузданной страсти, и они всю ночь любили друг друга, устроив что-то невообразимое...

Назавтра Женька вытряс Марининого нового массажиста Витю, как мешок из-под муки, причем в буквальном смысле этого слова – взял за шиворот и вывесил на вытянутых руках за перила балкона третьего этажа. Парень визжал от страха и боялся шевелиться, чтобы, не дай бог, Женька не отпустил воротник его куртки.

– Не молчи, придурок, иначе прокатишься на скоростном лифте, – процедил Хохол, и парень, продолжая взвизгивать, выложил все, что знал.

Действительно, это он вытащил пленки из всех камер в доме и передал их одному из охранников Беса, получив за это штуку баксов.

– Ну что – «орлята учатся летать»? – глянув на Марину, спросил Хохол, но она отрицательно покачала головой, и ему пришлось подчиниться и поставить бедолагу-массажиста на балкон. – Дергай отсюда, урод, и забудь дорогу к этому дому раз и навсегда, иначе искалечу.

Дважды повторять не пришлось, парень оказался понятливым, быстро-быстро заперебирал ножками в сторону двери, но во дворе его ожидал неприятный сюрприз – с цепи были спущены собаки. Если бы Коваль не заорала вовремя, чтобы охрана на воротах отогнала злобных животных, он так легко бы не отделался – его бы просто разорвали.