Почему он не захлебнулся, почему «русалка» нормально себя чувствовала и была вполне работоспособной, находясь глубоко под водой? Ладно, на эти вопросы ответы получим потом. А сперва надо поздороваться, разлепив запекшиеся губы.

– Госпожа Бонакасси? И в таком неожиданном месте, вместе с каким-то маргинальным типом. Вы не ошиблись адресом?

– И почему неожиданном? Для времени больших и малых потопов плот – самое подходящее место. – Голос у нее сейчас был расслабленный, как и полагается человеку в пляжном виде под ярким солнышком.

Она кинула ему пластиковую бутылку с водой, и он всосал пол-литра за один присест, да еще полил на макушку. Питье оживило мозг и смыло большую часть боли.

Как бы проверить без излишних искр, стер ли Мануэл Зефф программу переформатирования памяти у дамочки?

– Кстати, госпожа Бонакасси, на «Батавии» вы меня едва не пристрелили.

– «Едва» не считается.

По-прежнему не понятно, стер – не стер. Хода нет – ходи с бубей, как говорят специалисты.

– Ладно, давайте напрямки. Кто вы на самом деле, госпожа Бонакасси? Доверьте мне свой секрет, потому что вокруг нас все, что могло его разболтать, уже утонуло. И, вообще, поскольку вы меня вытащили из пучины морской, я обязан спросить – зачем? Что нас по-крупному связывает? Только не говорите про любовь с первого взгляда.

– Не скажу. Наверное, слыхали про катастрофу «Юпитера-12», что, дескать, какая-то инфекция убила весь персонал и прочих обитателей орбитальной станции?

– Зефф сказал напоследок, что я там был, и эта инфекция, в виде исключения, меня не убила.

– На самом деле, там было много исключений. Одним из них были, действительно, вы, и звали вас тогда иначе, кстати. Инфекция поразила далеко не весь персонал станции. А уничтожил всех выживших корабль Атлантического Альянса «Адмирал Мэхэн».

Выходит, эту заразу принес на Землю, в самом деле, он. Вот такое осознание. Но ужаса пока не почувствовалось, вместо этого чувство приобщения к какому-то грандиозному плану усовершенствования жизни.

– И что, госпожа Бонакасси, пора переживать и каяться?

Однако вид госпожи Бонакасси, откровенно легкомысленный, и ее взгляд, лишенный какой-либо суровости, подсказывали, что дела не так уж плохи.

– Рвать остатки волос не надо, все прошло по извилистой, но неизбежной траектории. Специфическая исключительность вашего исключения была в том, что эта инфекция помогла вам выжить, даже когда вы оказались в вакууме. И я тоже была спасена – той самой заразой, точнее, структурой Омега, как она обозначалась в «Зефф Итернити». Но я не эвакуировалась на X128. Предала сама себя глубокому криоконсервированию и загрузилась в спасательную капсулу, ни на что не надеясь. Заряд аккумулятора мог обеспечить работу радиомаяка на тринадцать месяцев. Через год индийский корабль «Вимана» нашел меня.

– И вы не попали в карантин, госпожа Бонакасси?

– Ни одна лаборатория на Земле не смогла обнаружить во мне инфекцию, потому что «пассажиры» моего тела хорошо умеют маскироваться. Но это как раз входило в план Джейкоба Бонакасси, который и придумал комбинацию с моим участием. Он знал, что я по-особому живучая, с того времени, когда меня фактически убили на Юкатане; шаманы считают, что после такого выздоровления часть души все равно остается на одном из небес. Теперь должны вспомнить и вы, товарищ Воскресенский. Почему вы стали настолько особенным, что Джейкоб Бонакасси сделал на вас ставку?

«Товарищ Воскресенский» – с какого перепоя? Но перед внутренним взором Кида, точнее Кирилла Воскресенского – потому что Мануэл стер психопрограмму блокировки памяти и у него – стали в бешеном темпе проскакивать возвращенные воспоминания, настоящие.

У него не было «бывшей» и сына – военного гидрографа, у него не было никакого дедушки Кида. И срочную он служил не на подлодке, куда бы его из-за роста не взяли, а в морской пехоте, 61-й отдельной бригаде Северного флота. И заканчивал он не абы что, а Военно-морскую академию имени адмирала Кузнецова. И у него были за плечами долгая военная служба, две войны, входящие в цикл Третьей мировой, балтийская и черноморская, и доля в двух победах, два ордена, две дырки в теле – от осколка и пули. К которым на яхте «Валькирия» добавилась третья (ведь три – очень правильное число, аттрактор). Воинское звание капитана, кстати, третьего ранга. Все его настоящие родные уверены, что он погиб в системе Юпитера тринадцать лет назад. А он остался жив.

Сейчас Кирилл вспоминает бой в заросшей камышами пойме реки. Взрыв в тумане неподалеку от вражеского берега, когда палуба вдруг раскалывается под ногами, а металл горит и сечет все вокруг раскаленными осколками. Вспоминает дурноту, захватывающую и выворачивающую наизнанку его внезапно обессилевшее тело. Кровь, капающую с лица, шеи и груди на руки, превращающуюся в ручей, который несколько секунд спустя начинает вливаться в резко поднявшееся море. Оказавшись разом со всех сторон, оно душит его и рвется в его легкие.

Кирилл вспоминает и гигантскую давящую на мозги тушу Юпитера, похожую на разбухшего демона.

Многое бежало в голове, как бурный ледоход, и служба в морском спецназе, и биологическое безумие на орбитальной станции – внося такое смятение, что Кирилл едва совладал с чувствами. Так, медленно выдохнуть, плавно выдохнуть, и так до десяти раз, концентрируясь на сердце. Или у него их два? Собеседница подождет, похоже, сейчас им торопиться некуда. Почему он стал особенным? Да какая тут к черту особенность. Это на «Батавии» были особенные, то есть Избранные, сотня миллионов баксов на билетик не у каждого найдется. Но, может, дело в том, что он тот… кто не утонет. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. То же самое свойство, что и у Ноя, и у Зиусудры, и у его предков по маминой линии, кормщиков и промысловиков, ходивших по холодным морям, от Груманта до Анадыря.

И сейчас вспомнилось, как он лежит, маленький, на слани в лодке, смотрит в хмурое дышащее влагой северно-русское небо и спрашивает у деда, тоже Кирилла, который исправно скрипит уключинами, торопясь к месту утреннего клева: «А мы не утонем?» А дед, который вчера принял лишку и плясал брейк, сейчас говорит совершенно серьезно: «Наших всегда Николай Святитель от Водяника спасает, никто еще не утоп, даже от торпедной атаки в войну».

– Вы, наверное, подумали о том же, что и я, – сказала госпожа Бонакасси, всматривающаяся сейчас в него, словно он был диковинным зверем, поднявшимся из морских глубин. – Вмешательство космического организма действительно случалось на каких-то ранних этапах развития человечества. Может, благодаря этому появлялись ужасные оборотни и прекрасные русалки, хотя, вполне вероятно, и наоборот, прекрасные оборотни и ужасные русалки. Кем были те ангелы, которые сделали Землю пригодной для жизни и создали сложную биосферу? Как небольшие, но очень верные изменения в геноме животного привели к сапиентации, и из животного мира появился неожиданно разумный Адам, с которым и поговорить можно.

– Тогда и Каина не забудьте. Поговорить с ним можно, только разговор закончится плохо, как у Авеля.