Однако последующие слова застигли меня врасплох.

— Мне нелегко об этом говорить, но Альфонсо Португальский объявил нам войну.

Я уставилась на него, словно он сказал нечто немыслимое.

— Нам? — услышала я собственный голос. — Но почему?

— Ла Бельтранеха. — В его взгляде не было упрека, хотя, как и Беатрис, он несколько раз советовал заключить ее в темницу. — В обмен на помощь Альфонсо в завоевании Кастилии она согласилась выйти за него замуж и сделать его королем. По их мнению, она законная королева, а ты узурпировала трон.

— Но Альфонсо — ее дядя! И она под нашей опекой.

Фернандо устало вздохнул:

— Боюсь, уже нет. Пока мы были здесь, она сбежала с Вильеной. Он подписал союз с Альфонсо и убедил присоединиться к ним Кадиса в Андалусии и главу военных орденов Калатравы и Алькантары. Они собрали против нас огромные силы, почти двадцать тысяч человек.

Я схватилась за спинку кресла. Двадцать тысяч… Подобного я не могла даже представить. Большего мы не могли надеяться собрать без поддержки грандов.

— Я разговаривал с Сантильяной и адмиралом, — продолжал Фернандо. — Сантильяна, конечно, винит во всем себя — все-таки девочку содержали в его замке. Он говорит, что выделит столько солдат, сколько сможет. Они с адмиралом также собираются убедить других вельмож, чтобы те нас поддержали, но, Изабелла, нам все равно нужна ты.

— Я?

— Да. Ты королева. Ты должна объявить войну в ответ. И ты можешь поднять народ. Колеблющиеся города последуют твоему призыву. Чтобы победить Альфонсо, мы должны призвать столько людей, сколько удастся. У нас слишком мало времени, чтобы перейти в наступление.

Я взглянула на побелевшие костяшки пальцев, сжимавшие кресло, и заставила себя разжать руку. Нельзя поддаваться панике. Я прекрасно понимала грозящую нам опасность — нас легко могли уничтожить. Португалия была маленькой, но сильной страной, не пострадавшей от грабежей и слабых правителей так, как Кастилия. А Альфонсо был закаленным в боях командиром, который поверг в бегство мавров-берберов, накопив в итоге немалое богатство. Если мы не станем действовать быстро и не получим достаточной поддержки от грандов, чтобы противостоять ему и Вильене, наверняка лишимся трона.

— Конечно, — тихо сказала я. — Я немедленно напишу в каждый из городов. Разошлю указы, предложу полное помилование пленным и другим преступникам, что согласятся вступить в наше войско, сделаю все необходимое.

Он кивнул, словно именно этого и ожидал.

— Есть еще одно, о чем тебе следует знать, — произнес муж, и я замерла. — Тут не обошлось без Каррильо. Он помог Вильене добраться до ла Бельтранехи. На сопроводительном письме, которым воспользовался Вильена, чтобы проникнуть в замок, стояла подпись архиепископа.

«Ты об этом пожалеешь…»

Меня охватила ярость.

— В таком случае он за это ответит. Я сама с ним расправлюсь.

— Нет. — Муж неожиданно шагнул ко мне, взял за руку. — Каррильо опасен. Я не доверяю ему и никогда не доверял.

Я замолчала, чувствуя тепло его прикосновения сквозь рукав.

— Он не осмелится тронуть даже волоса на моей голове, — ответила я, но, несмотря на всю смелость подобного заявления, голос мой сорвался — и виной тому была близость Фернандо, а вовсе не страх перед архиепископом.

Он посмотрел мне в глаза:

— Изабелла, ты не понимаешь. Если с тобой что-то случится, я этого не вынесу. Я не переживу.

Его неожиданное признание растопило остатки льда в моей душе. Подняв руку, я погладила его по чисто выбритой щеке:

— Переживешь, ты должен. Что будет делать без тебя Кастилия?

В то же мгновение я поняла, что своими словами его простила. Хотя в глубине души понимала, что он снова может уйти на сторону, что, возможно, мужчина вроде него просто не способен поступать иначе, я больше не могла оставаться равнодушной, пусть даже и зная, что иным он уже не станет.

Какое бы будущее нам ни предстояло, мы должны были встретить его вместе, как муж и жена.

— Я люблю тебя, — услышала я его шепот и почувствовала, как мне на руку падают его подобные драгоценным камням слезы. — Я не хотел сделать тебе больно. Никогда не желал обидеть или обмануть тебя.

— Знаю.

Я привлекла его к себе, и он тихо заплакал на моей груди, обняв меня. Я гладила его по волосам, чувствуя зарождающуюся лысину на макушке, словно знак его слабости.

Я сильнее, подумала я, когда руки его скользнули к моему поясу, развязывая тесемки платья, — именно убежденность в собственных принципах превозмогла слабость плоти. А потом я ощутила его возбуждение и тепло прижавшихся к моей обнаженной шее губ, пылающих и алчных.

В последующие несколько часов я больше ни о чем не думала.

Я сидела верхом на Канеле на открытой всем ветрам равнине за городом Алькала-де-Энарес, до которого добралась без единой остановки, несмотря на возражения Фернандо и опасения адмирала, что, разделившись, мы с Фернандо ослабим наши позиции. Но у нас не было выбора. Чтобы поднять города, требовался кто-то обладающий достаточным авторитетом, а кто мог сделать это лучше меня, их королевы? Тем временем Фернандо, наделенный равной мне властью, мог провозгласить объявление войны и начать вербовать для войска солдат, которых нам крайне не хватало.

Мы оставили Исабель на попечение Беатрис и Кабреры, строго наказав, чтобы ее никуда не отпускали из алькасара. И теперь я оказалась здесь, возле стен города Каррильо. В случае открытого противостояния он вполне мог подчиниться. Но, глядя на выезжающего из городских ворот Карденаса, которого я послала во дворец Каррильо доложить о моем прибытии, я не была уверена в хороших новостях. Порыв ветра сорвал с его головы шляпу, разметал густые светлые волосы; не обращая внимания, он продолжал скакать ко мне, словно за ним по пятам гнались гончие.

Я сильнее натянула поводья, и Канела ударил копытом по каменистой земле.

— Ну? — спросила я, когда Карденас остановился.

Я чувствовала, что к нам обращены взгляды всех моих спутников — дона Чакона, Инес, других моих секретарей и нескольких слуг, которых я взяла с собой; вполне достаточно, чтобы усилить королевскую ауру, но не настолько, чтобы мешать моей скачке.

— Он говорит, — запинаясь, сказал Карденас, — что, если вы въедете через одни ворота, он уйдет через другие.

Я выпрямилась в седле:

— Он бросает мне вызов?

Карденас кивнул — чувствовалось, что ему неловко от необходимости передавать подобное известие.

— Архиепископ сказал, что точно так же, как он возвысил ее величество до нынешнего положения, он может ее и низвергнуть.

— Этот трус заслуживает петли! — прогремел рядом со мной Чакон. — Он получит, что ему причитается, да поможет мне Бог. Я сам сволоку его на виселицу.