— Могла и подождать, — пробормотал Фернандо, потупив взгляд.

— Да. Но тогда мы рисковали потерять Кастилию.

— Это ты так считаешь. — Он долго молчал, затем неохотно проговорил: — Полагаю, в том есть и моя вина.

Я продолжала молча стоять, ожидая продолжения.

— Я подписал тот проклятый брачный контракт, — сказал он. — Мне так хотелось жениться на тебе, спасти от Вильены и Энрике, что я отказался от своих прав — о чем всего несколько часов назад напомнил мне Каррильо, когда я по пути сюда пытался объяснить, что ты поступила не по закону. Он ответил, что это не так. По законам Кастилии ты обладаешь исключительными правами. Ты королева, и после твоей смерти, да случится это как можно позже, наш старший ребенок унаследует Кастилию. Я никогда не стану королем по праву, и Каррильо посоветовал мне об этом не забывать.

Внутри меня все вскипело. Каррильо зашел чересчур далеко! Неужели он не понимал, что публичный разрыв между Фернандо и мной в столь критический момент — последнее, что мы могли себе позволить? Мы все еще оставались уязвимы, а наша власть в Кастилии непрочна — гранды использовали бы любые разногласия между нами в своих целях. Наше правление могло закончиться катастрофой, не успев начаться.

Нужно было заделать возникшую между нами трещину и положить конец чрезмерному самомнению Каррильо. Это он, а не Фернандо не имел здесь никаких прав.

— Мы можем изменить закон, — убежденно заявила я, хотя на самом деле сомневалась, есть ли у нас такая возможность.

Он поднял взгляд:

— Что ты сказала?

— Говорю, мы можем изменить закон. — Я лихорадочно размышляла, пытаясь найти решение. — Соберем специальный совет вроде суда. Изучим все прецеденты, рассмотрим каждый пункт нашего брачного соглашения и исправим все несоответствия, какие только возможно.

Я замолчала. Понятия не имела, насколько реален мой план, но мне хотелось, чтобы он знал: я готова пойти на все ради того, чтобы нас с ним рассматривали как равных и соответственно к нам относились.

Он прикусил губу:

— И ты сделаешь это ради меня?

— И это, и намного больше, — прошептала я. — В моем сердце ты всегда на первом месте.

Он крепко прижал меня к себе, прильнул к моим губам, и я почувствовала, как у меня подгибаются колени. Муж подхватил меня на руки и отнес на кровать. Сорвав камзол, начал возиться с рубашкой и лосинами. Не сводя с него взгляда, я пыталась развязать бесчисленные ленточки и шнурки, что удерживали юбки, и замерла, увидев его обнаженным: покрытое шрамами точеное тело, которого я жаждала больше, чем сама осознавала, о котором тосковала и к которому стремилась, как изможденный путник в пустыне — к колодцу.

— Надеюсь, сегодня ты достаточно голодна, — прошептал Фернандо. — Словно loba в полнолуние.

Я удивленно взглянула на него и рассмеялась:

— Ты что, только что назвал меня волчицей?

— Да. Люблю, знаешь ли, волчиц, — ответил он, улыбнувшись по-мальчишески и вместе с тем сладострастно, отчего я расхохоталась еще громче. — Обожаю преследовать их, охотиться и сдирать с них шкуры, особенно когда они столь серьезно себя воспринимают. Гррр!

Он бросился на меня, рыча и лапая. Я почувствовала, как слабеет от желания мое тело. Опытными руками он раздел меня, и сердце мое отчаянно забилось. Когда он стащил мою сорочку, растрепав прическу, так что волосы упали мне на плечи, я невольно застонала, ощутив, как твердеет у него между ног от неудержимой страсти.

— А ты изголодалась, — выдохнул он, а потом оказался на мне, внутри меня, дразня, двигаясь, толкаясь…

Я обхватила его бедрами, и мир со всеми его заботами, страхами, слабостями и неизбежными разочарованиями перестал существовать.

Впервые за многие месяцы я радовалась, что я на самом деле всего лишь женщина.

Я созвала совет на следующей неделе, выбрав в состав коллегии высокопоставленных грандов, в том числе адмирала. Секретарем назначила своего нового духовника, монаха-иеронимита брата Эрнандо де Талаверу. Мои права представлял кардинал Мендоса, а выступать от лица Фернандо я из извращенного чувства мести поручила Каррильо. Я злилась на архиепископа за то, что он разгневал моего мужа, и не сомневалась, что он прекрасно понимает: от него я жду воодушевленной и логичной защиты права Фернандо на равенство нашей монархической власти. К чести Каррильо, он поступил именно так, как я потребовала, добился поддержки шаткой позиции Фернандо даже среди тех грандов, которые пытались ей сопротивляться. Большинство согласилось с тем, что наш брачный контракт — обсуждавшийся с Каррильо в течение нескольких месяцев противоречивый документ, который он считал одним из лучших своих творений, — беспрецедентен и практически невыполним, учитывая наши с Фернандо супружеские отношения.

Однако, когда встал вопрос о наследовании трона, поднялась уже я.

— Муж мой, — сказала я, глядя на сидящего на троне Фернандо в красной с золотом мантии, — ввиду существующего между нами союза королевству следует оставить вопрос наследования в нашем ведении. Но поскольку на данный момент Богу было угодно подарить нам дочь, наследницей Кастилии должна стать она. Закон Арагона запрещает ей унаследовать ваш трон. Но однажды ей придется выйти замуж за принца, который сможет править нашей вотчиной себе на пользу, превратив как Кастилию, так и Арагон в вассальные государства, если Богу будет угодно не дать нам сыновей — что, как вы наверняка согласитесь, станет тяжким бременем на нашей совести и обречет на бедствия наших подданных.

Лицо Фернандо помрачнело. Мои подозрения, что он втайне боролся против жестких законов своего королевства, где наша дочь не могла быть объявлена наследницей, оправдались. Я готова была пойти на многие уступки, даже уступить право ставить его имя перед моим в официальных документах и церемониальных обращениях, выступать в роли верховного главнокомандующего наших войск и вершить правосудие, но лишь в одном была тверда: Исабель должна по праву стать наследницей. Кастилия никогда не подчинится древнему арагонскому закону, запрещающему править женщинам.

Наконец мой муж кивнул:

— Согласен. Не будем далее обсуждать этот вопрос.

Он устало улыбнулся, подошел ко мне и поцеловал в щеку.

— Ты победила, — прошептал он. — Тебе следовало быть законником, луна моя.

Подняв мою руку, он громко объявил:

— Да будет так! В честь нашего соглашения ее величество и я повелеваем изготовить новый герб, с изображением замков и львов Кастилии вместе с золотыми и красными планками Арагона.

— А под ним, — добавила я, — пусть будут стрелы и узы, переплетенные гордиевым узлом, как символ вечности нашего союза.

Гранды разразились аплодисментами. Фернандо улыбнулся, порозовев от гордости, и направился вместе со слугами к выходу — переодеться к вечернему пиршеству.