Однако Традескант умалчивал, что король не мог охватить общей картины, был не в состоянии предвидеть последствия в отдаленной перспективе и в крупных масштабах. Он был предан всем сердцем тем, кого любил, но совершенно не держал слово, данное тем, кто не был ему близок. Все зависело от личных предпочтений нового короля. И когда человек или нация были ему не по вкусу, он старался не замечать их, не мог даже думать о них.

Его сестра Елизавета Богемская, пребывавшая в изгнании и ожидающая поддержки от своего брата, занимала первое место в мыслях Карла. Король переворачивал все вверх дном в поисках идей среди своих советников и денег для казны, чтобы заплатить армии и помочь сестре. Джон никогда и никому, даже собственной жене, не говорил о долгих часах, проведенных в затемненных кабинетах голландских ростовщиков и об унижении, которое они с Бекингемом испытали, когда наконец поняли, что в Европе нет человека, верящего в партнерство неопытного короля и экстравагантного герцога.

И не только ростовщики находили у герцога ряд недостатков. Странствующий проповедник в лохмотьях, но с лицом, светящимся верой, явился в Челмсфорд и начал проповедовать под крестом на базарной площади.

— Нечего тебе ходить слушать его, — проворчал Джон, обращаясь к жене, когда она накрыла ужин и накинула на плечи шаль.

— Я бы хотела сходить, — призналась она.

— Наверняка он будет проповедовать ересь, — возразил Джон. — Осталась бы лучше дома.

— Пойдем со мной, — предложила Элизабет. — И пусть он несет чушь, зато по пути домой мы посидим у «Буша» и попробуем эль.

— Нет у меня времени для всех этих придорожных проповедников, — отрезал Джон. — С каждым годом их все больше. Я слушаю по две проповеди по воскресеньям. Ни к чему мне проповеди еще и во вторник.

Элизабет кивнула и без возражений выскользнула за дверь. Она быстро зашагала по улице к центру деревни, где вокруг проповедника собралась небольшая толпа. Он предостерегал против адского огня и грехов сильных мира сего. Элизабет отступила назад, в тень, и стала слушать. Джон оказался прав. Возможно, это была ересь, и, возможно, она легко превращалась в измену. И речь у проповедника была такой тихой, что у присутствующих, напрягавших слух, сложилось ощущение, будто их втягивают в заговор. Но было что-то мощное и убедительное в том, как проповедник постепенно развивал свою аргументацию.

— Шаг за шагом мы катимся вниз по пути к погибели. Сегодня чума свободно гуляет по улицам Лондона, как желанный гость. Нет ни одного дома, который был бы в безопасности. Не осталось ни единого человека, уверенного в том, что он избежит заразы. В городе нет семьи, которая бы не потеряла одного или двух. И такое происходит не только в Лондоне. Каждая деревня по всей стране должна осмотрительно относиться к незнакомцам и бояться хворых. Чума идет, идет ко всем нам, но есть выход — покаяние и обращение к Господу нашему.

Пронесся тихий ропот согласия.

— А почему она идет к нам? — продолжал проповедник. — Почему поражает нас? Давайте посмотрим, с чего все началось. Лондон — средоточие богатства, средоточие двора. Чума разбушевалась как раз тогда, когда у нас появился новый король, которому лучше бы заниматься государственными делами, а не бороться со старой болезнью. Чума идет потому, что сам король не такой уж новый. За его плечом всегда стоит фаворит его отца, действиями руководит советник его отца. Он не новый король, он старый король, раз им управляет тот же человек, что управлял его отцом.

Толпа отшатнулась от проповедника, тот сразу заметил это и быстро произнес:

— О да! Я знаю, он платит вам, вы живете в его домах, выращиваете овощи на его земле, но оторвите взгляд от своих навозных куч и кривых труб и посмотрите, чем этот человек занимается в большом мире. Это он вверг нашего принца в смертельную опасность в Испании. Это он привез к нам католическую французскую королеву. Каждая должность в стране или принадлежит ему, или он сам выбирает из претендентов. Во главе каждого важного управления сидит кто-то из Вильерсов и купается в богатстве. Наш король просит денег у городов и корпораций — так почему у него нет денег? Куда исчезает все его богатство? Знает ли герцог, когда гуляет по своему роскошному дворцу, весь в шелках и бриллиантах, куда делись деньги? Но и это далеко не все. Есть еще вопросы, на которые мы должны ответить. Почему мы не можем выиграть ни одной битвы против испанцев ни на суше, ни на море? Почему наши солдаты возвращаются домой и жалуются, что у них не было провизии и пороха для пушек? Кто отвечает за армию, разве не герцог? А когда наши моряки говорят нам, что корабли не могут выйти в море и что запасы продовольствия портятся еще до того, как их собираются съесть, — с кого спрашивать, кто у нас лорд-адмирал? Снова герцог! А когда в Ла-Рошели во Франции наши братья и сестры по вере, такие же протестанты, просят помочь в борьбе против католической армии Франции, мы разве откликаемся? Наши братья, они молятся так же, как и мы, они так же избегли проклятия католицизма! Мы шлем им поддержку? Нет! Наш великий герцог отправляет английские корабли и английских моряков на помощь силам тьмы, армии Рима, флоту Ришелье! Он посылает добрых англичан-протестантов помогать дьяволу — размалеванной римской шлюхе.

Проповедник вспотел, он прислонился к каменной стене и вытер лицо.

— И еще важный момент, — очень тихо добавил он, — есть люди, встревоженные тем, что в последние часы нашего короля Якова с ним были только Вильерс и его мать. Король вроде бы шел на поправку, но они отослали прочь его врачей и хирургов. Благодаря такой заботе королю стало хуже, и он умер.

От этого скандального заявления по толпе пронесся благоговейный шепот. Ведь практически было названо самое ужасное преступление в мире — цареубийство.

Снова выпрямившись, проповедник воскликнул:

— Неудивительно, что чума среди нас! Неудивительно. С чего бы это Господь Саваоф должен улыбаться нам, если нас предают и предают, а мы позволяем это!

Кто-то в гуще толпы выкрикнул что-то неразборчивое, и те, кто стоял рядом, засмеялись. Проповедник тут же ответил на вызов.

— Ты прав, я не могу так же беседовать с самим герцогом. Но другие скажут за меня. У нас в парламенте сидят люди, порядочные люди, они знают настроения страны. Они будут общаться с королем и предостерегут его от фальшивого друга, посоветуют отвернуться от Вильерсов и встать лицом к нуждам нации. И он встанет! Он встанет! Король даст людям правосудие, даст пищу детям и землю безземельным. Потому что в Библии ясно говорится: каждый человек должен иметь свою землю, чтобы обрабатывать ее и выращивать на ней урожай, и у каждой женщины должен быть свой дом. Наш король откажется от дурных советчиков и облагодетельствует нас. Даст акр земли каждому мужчине и дом каждой женщине, освободит от нужды каждого ребенка.

Наступила тишина. Присутствующие были так или иначе связаны с сельским хозяйством и мысль о бесплатной земле поразила их в самое сердце, озвучила их самое потаенное желание.

— И король сделает это для нас? — уточнил кто-то.