— Задушил? — переспросил я.

— Да, задушил, — кивнул Уоткинс, слегка раздражаясь. — Ему и самому не терпелось все нам рассказать. Позже он, конечно, пожалел о том, что так охотно во всем признался, и попытался взять свои слова обратно. Судья и присяжные ему не поверили, и он отправился на виселицу. Печальное было дело. Фелпс был человеком одиноким, и все его общество составляли девицы легкого поведения…

Закончив рассказ, Уоткинс впервые продемонстрировал искру интереса:

— Тиббет как-то замешан в вашем деле?

— Не знаю. Пока могу сказать только одно: у меня много подозреваемых и ни одной улики. Но ваш рассказ о Тиббете очень… познавателен!

— Если он окажется убийцей, сообщите, — попросил Уоткинс. — Мне он показался отвратительным старым плутом.

Покинув Вайн-стрит, я заметил, что, как я и опасался, туман сгущается. Его завитки окрасились в ядовито-желтый цвет, словно их вымочили в никотине. Они окутывали прохожих. В таком тумане трудно дышалось и притуплялись все чувства. Мимо меня, кашляя и кутаясь в шарфы, спешили пешеходы. Некоторые прижимали к лицу платки в тщетной попытке спастись от всепроникающих миазмов. Мимо грохотали наемные экипажи; они тащились так же медленно, как телеги пивоваров. В ноздри забивалась резкая вонь. Искаженные звуки плавали в тумане и казались какими-то бестелесными, лишенными источников. Меня как будто окружали призраки.

Я старался идти как можно быстрее и вдруг услышал, как меня окликают по имени. Я остановился, тщетно озираясь по сторонам, чтобы отыскать того, кто меня позвал. Наконец я вынужден был крикнуть:

— Кто здесь?! Где вы?

— Я здесь, инспектор Росс, — ответил голос, показавшийся мне знакомым. Более того, я помнил, что слышал его недавно. Из полумрака выплыла неясная фигура; присмотревшись, я понял, что передо мной не кто иной, как помощник Кармайкла.

— Я Скалли, сэр, — сказал он, когда я не ответил на его приветствие. — Вы меня знаете. Я помогаю доктору Кармайклу.

Туман заполз за ворот моего плаща и ласкал мне спину влажными холодными пальцами. Или, может быть, такое чувство вызвало у меня присутствие Скалли? Мне ведь даже не известна его фамилия! Разумеется, я сразу узнал его одутловатое лицо и его манеры — он как будто нависал надо мной. Какого дьявола он шляется по улицам и как ухитрился разглядеть меня, хотя я его не видел? Или глаза Скалли обладают даром видеть в тумане, которого я лишен?

— Что привело вас сюда в такой день? — желчно спросил я.

— Поверьте, я бы не вышел из дому, если бы не срочное дело, — ответил Скалли. — Думаю, то же самое и с вами, сэр.

— Да, да… Простите, но я спешу, — ответил я, отходя в сторону.

— Может быть, из-за тумана злоумышленники останутся дома, а, инспектор Росс? — поплыл рядом со мной голос Скалли.

«А может, и нет, — с горечью подумал я. — Туман — неплохое укрытие для тех, кто не хочет, чтобы их узнали».

Анонимность скрывает тайны. Из-за какого дела Скалли рыщет в тумане? Даже у самых непоколебимых столпов общества имеются свои секреты. Как у старого мошенника, доктора Тиббета, который счел нужным прогнать меня, застав за беседой с Лиззи, а сам по ночам посещает бордели, потакая своим кто знает каким извращенным пристрастиям!

Возвращаясь в Скотленд-Ярд, я думал, что слова Уоткинса стали для меня настоящим откровением. И все же даже теперь нельзя допускать, чтобы личная неприязнь завела меня в тупик. Рассказ Уоткинса об убийстве в борделе, среди постоянных клиентов которого числился доктор Тиббет, ошеломил меня. И все же ту несчастную проститутку задушили… Ей не размозжили голову! Маньяк не обязательно всегда убивает одним и тем же способом — хотя все же чаще всего придерживается метода, который помог ему один раз. Впрочем, в самом первом убийстве могли сыграть роль окружающие обстоятельства. Если бы он начал жестоко избивать девушку, ее крики могли вызвать ненужные вопросы. Задушив ее, он избежал огласки. Но тогда почему не задушить и бедную мисс Хексем?

Как бы мне ни хотелось примерить омерзительный, но довольно распространенный (и по-своему жалкий) рассказ о наиболее неприглядных сторонах лондонской жизни к убийству, которое я расследовал, я понимал, что в результате, скорее всего, лишь возникнут ненужные осложнения.

Впрочем, Тиббет казался связующим звеном, а нам, полицейским, необходимо обращать внимание на связующие звенья.

А если на время забыть и о смерти проститутки, и об убийстве Маделин Хексем и сосредоточиться на необъяснимой смерти Джема Адамса? При чем здесь Тиббет? Вряд ли он рискнул бы пить с Адамсом в низкопробных тавернах, где явно бросался бы всем в глаза? Доктор Тиббет даже в маскарадном костюме выделялся бы среди постоянных посетителей портовых кабаков! Его внушительную фигуру, своеобразную речь и гриву серебристых волос наверняка запомнят… Нет, это казалось мне почти невозможным.

Но человек, доведенный до отчаяния, изобретателен, а тот, кому есть что терять… Кроме того, существуют такие приспособления, как парики.

Утром в понедельник я высунулась из окна и увидела, что небо над Дорсет-сквер стало грязновато-белым, а воздух сгустился так, что стало трудно дышать. Солнце не могло пробиться сквозь облака, и низкая облачность удерживала дым и запахи большого города, которые не могли подняться в верхние слои атмосферы.

Бесси, принесшая мне кувшин горячей воды, заметила:

— К вечеру, мисс, поднимется настоящий туман; можете что угодно поставить. Настоящий лондонский туман, вот что! Не открывайте окно, иначе он заползет к вам в комнату и задушит вас.

Тетя Парри, как мне сообщила Ньюджент, которую я встретила на пути в столовую, не собиралась выходить из своей комнаты до самого вечера.

— У мадам низкое давление, мисс. От него у нее разыгрывается мигрень. Как только барометр падает, ей приходится ложиться в кровать.

Мысль о том, что мне предстоит провести весь день предоставленной самой себе должна была подбодрить меня, но я понимала: если выйти на улицу невозможно, придется сидеть в доме в полном одиночестве.

Впрочем, завтракать мне пришлось в обществе Фрэнка. После нашего вчерашнего разговора на обратном пути из церкви мы с ним наедине не оставались. Я заранее побаивалась нашей новой встречи без посторонних. Учитывая обстоятельства, между нами должна была возникнуть определенная неловкость.

Но Фрэнк с аппетитом поглощал обильный завтрак в своей обычной манере и поздоровался со мной так, словно ничего не случилось. Возможно, по здравом размышлении он решил, что поспешил со своим предложением, и теперь испытывал облегчение оттого, что я ему отказала?

Я тоже испытала облегчение, увидев, что он выкинул глупые мысли из головы. С другой стороны, как в день моего прибытия, когда меня на вокзале с презрением отверг зевака, я немного расстроилась. Как-то не ждешь, чтобы отвергнутый поклонник с таким аппетитом уплел целую тарелку бекона с почками!