Слова «если бы все были как Юнатан» незримым факелом пронесены через книгу, как и другие важные слова о необходимости любви к ближним, солидарности и нравственного мужества в цивилизованном обществе. Эти слова часто цитируют, пытаясь объяснить, что Астрид Линдгрен хотела сказать своим творчеством, кроме того, что она просто рассказывала нам хорошие истории:

Детские писатели Скандинавии 1970-х вообще редко писали об угнетении, терроре и предательстве в такой художественной аллегорической форме, а подобное натуралистичное и беззастенчивое изображение смерти и глубокое погружение в представления ребенка о жизни после жизни было и вовсе неслыханным.

Чтобы рассказывать детям о смерти, от писателя во все времена требовалась чувствительность к этическим вопросам. Именно это следовало из эссе датского философа К. Е. Лёгструпа «О морали и детских книгах», напечатанного в 1969 году в литературоведческой антологии «Книги для детей и юношества». Книга эта стояла в кабинете Астрид Линдгрен на Далагатан и, предположительно, была ею прочитана, поскольку содержала десять страниц анализа «Мио, мой Мио!». Лёгструп придерживался крайне прагматичного подхода к скандинавской детской литературе и подчеркивал, что детский писатель всегда будет взвешивать, как подействуют главный герой и концовка книги на читателя, дабы, по его выражению, не «отравить ребенка безысходностью».

Никогда раньше, работая над новой книгой, Астрид Линдгрен осознанно не боялась сломить дух своего читателя, однако, возможно, этот страх и заставлял ее колебаться весной 1973-го, когда она сидела над двумя заключительными главами «Братьев Львиное Сердце». Среди тех немногих, кто уже прочитал книгу, были, по словам Карин Нюман, внуки писательницы:

«Надгробие, придуманное мной для „Братьев“ (из чего следует, что Карл пережил Юнатана на три года, за которые и сочинил эту историю)», – написано в стенографическом блокноте № 50, хранящемся в архиве Астрид Линдгрен. (Фотография: Национальная библиотека Швеции)

Впервые за всю свою жизнь Астрид Линдгрен испытала страх чистого листа. Нет, писать она могла, но ее терзали нравственные сомнения по поводу концовки романа, где ребенок решается прыгнуть навстречу смерти вместе со своим умирающим старшим братом. Смогут ли дети понять, что прыжок в последней сцене происходит «только» в воображении Сухарика, или же поймут все буквально и, быть может, «отравятся безысходностью»?

То, что Астрид Линдгрен приходили в голову эти мысли, можно заключить, листая один из многочисленных стенографических блокнотов 1972–1973 годов – блокнот № 50, хранящийся в архиве Национальной библиотеки. Больше всего в этом блокноте, содержащем черновик главы романа и наброски двух довольно длинных писем, в глаза бросается картонная обложка, на которой Линдгрен карандашом нарисовала большое надгробие с именами обоих братьев Львиное Сердце и датами их рождения и смерти: «Юнатан 1885–1898» и «Карл 1888–1901». Выше и ниже надгробия написано следующее: «Надгробие, придуманное мной для „Братьев“ (из чего следует, что Карл пережил Юнатана на три года, за которые и сочинил эту историю)».

Был ли рисунок задуман как проект возможной иллюстрации Илон Викланд в конце книги, которая должна была объяснить, что вся история братьев Львиное Сердце, включая драматический финал, разыгрывалась в воображении Карла, мы не знаем. Зато рисунок свидетельствует о сомнениях Астрид в том, утешительно ли окончание книги.

Да, весной 1973 года работа над «Братьями» застопорилась не только из-за чисто художественных вопросов. Это чувствуется и в письме к Гуннель Линде от 1 июля 1973 года. Председательница BRIS («Права детей в обществе») хотела привлечь Линдгрен к сотрудничеству и отправила ей несколько писем, оставшихся без ответа. Но вот наконец писательница дала о себе знать, объясняя причину долгого молчания:

Ребенок и смерть

В последующие после публикации годы разные представители политических, педагогических и психологических кругов встречали «Братьев Львиное Сердце» и с восторгом, и критически. Эта сказка сдвигала границы допустимого в детской книге, и раз за разом Астрид Линдгрен задавали вопрос: следует ли заканчивать детскую повесть столь мистическим и жутким образом? И всякий раз она отвечала спокойно и уверенно, ничуть не обнаруживая сомнений, терзавших ее во время затяжной работы над последними главами:

Таким был ответ шестидесятишестилетней писательницы в интервью газете «Политикен» в декабре 1973 года. Говорить ей пришлось в основном о теме смерти в «Братьях Львиное Сердце» и воздействии книги на читателя. Датский журналист хотел знать, смогут ли скандинавские дети принять ужасную правду о смерти. Астрид Линдгрен ответила:

«Прежде всего, я не имела в виду, что книга закончится самоубийством двух мальчиков, совершенно не имела! Но писатель не может запретить читателям интерпретировать то, что они читают, так, как им хочется, так, как они чувствуют. Книга становится тем, чем она становится, благодаря сотрудничеству писателя и читателя», – объясняла Астрид Линдгрен в 1977 г. (Фотография: Изольде Ольбаум)