У ворот их встречала большая толпа, в том числе и скво, на которой женился Мэтью, но все замолкли, когда увидели тварь, потрясенные необычным видом привязанного к шесту монстра, которого несли как обычный охотничий трофей. Жена Мэтью произнесла несколько слов на индейском наречии, как будто прочитала молитву, смысла которой никто не понял, и быстро скрылась в воротах форта. Остальные расступались пошире, чтобы дать дорогу вернувшимся с добычей.

Саттер, Джеймсон и еще несколько человек очистили неиспользуемое складское помещение без окон и установили в нем дополнительный навесной замок, а в самые толстые бревна стен ввинтили кандалы для рук и ног. Они с удовольствием использовали бы здание гауптвахты, но там уже держали Тигардена Джеймса, и, кроме того, Саттер не знал, надолго ли понадобится это помещение. Он все еще не решил, что делать с тварью.

По крайней мере, Саттер так говорил.

Маршалл сильно в этом сомневался.

Он не принимал непосредственного участия в заключении чудовища в камеру. Вернувшись в форт, Саттер предоставил другим заниматься этим. Но Маршаллу это было все равно. Он измотался, как и все остальные, кто сопровождал Саттера в этой экспедиции. На последнем этапе, перед самым фортом, была его очередь тащить шест с монстром, и перед воротами он с радостью передал его Грэму Артуру, который, по крайней мере, выглядел так, как будто всю последнюю неделю спал без проблем.

Так что Маршалл равнодушно наблюдал, как мужчины тащат связанное существо с кляпом во рту через двор, а жители форта и гости следуют за ними на некотором расстоянии.

Неужели это один из демонов, которых так боятся индейцы? – размышлял Маршалл. Судя по реакции жены Мэтью, так оно и было, но Джеймс с трудом верил, что это захваченное нечто обладает всеми способностями, которые обычно приписывают демонам.

И тем не менее он все еще боится твари. Или уже нет?

Да, следует быть честным с собой: боится.

Следующий день он провел в постели. Маршалл не просто устал, он был совершенно вымотан. А заснуть все никак не удавалось, поэтому Джеймс достал недопитую бутылку виски из чуланчика, куда ее припрятал, и прикончил в несколько глотков. Это помогло отключиться, и он без снов и сновидений проспал не менее двадцати часов или около того.

Когда Маршалл проснулся, за окном стояла ночь и в хижине было темно. В безлунном небе сияли звезды. Он сел и закашлялся; голова дергалась в приступах кашля, а во рту как будто кошки нагадили. Джеймс нащупал бутылку, поднес ко рту и почувствовал, как последние капли скатились ему на язык. Но это не избавило его от неприятного вкуса во рту – наоборот, стало хуже. С трудом поднявшись на ноги, Маршалл доковылял до стола и там долго возился со спичками, прежде чем зажег фонарь. Рядом с фонарем стояла наполовину пустая коробка с галетами; он загреб рукой несколько штук и съел, радуясь появившемуся во рту соленому вкусу.

Была или поздняя ночь, или раннее утро, потому что по другую сторону сада, в форте, было почти тихо.

Почти.

Маршалл подошел к окну и замер. Он стоял, всматривался во тьму и прислушивался. Огней или признаков какой-то активности заметно не было, но Джеймсу были хорошо слышны звуки, которые издавало чудовище. Они напоминали хныканье. Он подумал о Пайке, и ледяной холод сковал плечи и руки.

Конечно, Маршалл мог вернуться в постель и дождаться утра, но он никогда не был трусом и слишком много повидал с того времени, как покинул Миссури, чтобы чего-то испугаться. Взяв фонарь, он вышел из хижины и направился в форт, туда, где Саттер, Мэтью, Верзила Риз и Уит Филдс уже собрались у места заключения.

– Отлично, – заметил Саттер. – Ты наконец проснулся.

– Ага, – пробурчал Маршалл.

Проснулись многие, и двор постепенно стал заполняться мужчинами, которых разбудило хныканье; теперь они хотели выяснить, в чем дело. Звуки то становились громче, то звучали мягче, подчиняясь вполне определенному ритму.

– И что происходит? – спросил Маршалл. – Оно что, зовет на помощь?

– Мне кажется, у твари течка, – ответил Саттер. – Иди-ка сюда.

Он провел Джеймса через двор к складу, в котором держали существо; там, вытащив кольцо с ключами, открыл оба навесных замка и распахнул тяжелую дверь. Так как почти у всех толкавшихся в дверях мужчин в руках были фонари, комната оказалась достаточно хорошо освещена, а по потолку и стенам качались тревожные тени.

Маршалл стоял рядом с Саттером во главе толпы, и ему было хорошо видно, что монстр прикован к стене не как заключенный. Наоборот, капитан приказал своим людям приковать существо таким образом, что оно лежало на спине с разведенными в стороны руками и ногами.

Тварь смотрела на них и издавала противный мяукающе-хныкающий звук, который сейчас казался Маршаллу… притягательным.

Он перевел взгляд с морды существа на ее грудь и дальше, на увеличенные половые органы.

– А давайте трахнем эту тварь, – предложил Саттер, и в глазах у него появился блеск, который Маршаллу очень не понравился.

– Нет, – с гримасой ответил Джеймс, хотя предложение не показалось ему таким уж оскорбительным, а его внутренний голос кричал: «Да, да!.. Давайте!»

Мэтью уже стягивал штаны и пробирался через толпу, выставив на всеобщее обозрение вставший и готовый к действию пенис.

– Черт, они ведь трахали наших женщин. Так что мы попользуемся ихними.

Мужчины стали выстраиваться в очередь. Настроение в помещении изменилось – страх и нервозность, которые заставили их вылезти из кроватей и прийти во двор, сменились алчным чувством вседозволенности. Мэтью уже успел взгромоздиться на существо, и теперь оба они стонали и синхронно двигались вверх-вниз. Он кончил, вытащил член, с трудом отполз в сторону и выдохнул:

– Боже, никогда еще ничего подобного не испытывал. Неудивительно, что… – Он тупо покачал головой.

Возбужденный и улыбающийся, Саттер сделал шаг вперед – пришла его очередь, – но ночной воздух неожиданно взорвался криками боли и страха, доносившимися снаружи, и все мужчины разом повернулись, неуклюже столкнувшись фонарями.

Мэтью как раз застегнул штаны – и тут вдруг весь побелел, и кровь отлила у него от лица.

– Это Нина!

Он, как сумасшедший, бросился к выходу сквозь толпу. Маршалл и другие сталкивались головами и толкали друг друга локтями, пытаясь поскорее выбраться наружу, на свежий воздух.

В форт проникли чужие.

Они тут же это поняли. Монстры бросались на двери, взбирались по лестницам, гоняли лошадей. Вот уже несколько лет индейцы не представляли никакой опасности, поэтому ворота форта были закрыты неплотно, а наблюдатели на стенах отсутствовали. Маршалл мысленно проклял самоуспокоенность, которая позволила им так расслабиться, но знал, что чувство вины и раскаяние, которые сейчас испытывает Саттер, не идет ни в какое сравнение с его угрызениями совести.