Дикштейн налил себе кофе и уселся за одним из столов. Он намного превосходил их рангом, но в израильской армии «дедовщины» почти не было, а в «Моссаде» и того меньше. Четверо ребят, сидевших за столиком, кивнули и поздоровались.

– Погода меняется, – заметил Иш, мрачный палестинец со смуглым лицом.

– А я так надеялся немного подзагореть в круизе! – притворно сокрушался долговязый блондин из Нью-Йорка по фамилии Файнберг с обманчиво смазливым личиком и длинными ресницами, которым позавидовала бы любая женщина. «Круиз» уже стал у них дежурной шуткой. Ранее на инструктаже Дикштейн сказал, что к тому времени, как они доберутся до «Копарелли», там почти никого не будет.

– Сразу после выхода из Гибралтарского пролива у них заглохнет двигатель, и починить его на месте не удастся. Капитан отправит радиограмму владельцам – а это мы и есть. По счастливой случайности еще одно из наших судов окажется поблизости – «Гил Гамильтон», сейчас стоит на якоре в бухте. Они подойдут к «Копарелли», заберут всю команду, за исключением механика, и в ближайшем порту отправят экипаж по домам.

У ребят был целый день на обдумывание этой информации, и теперь Дикштейн ожидал вопросов. Ливай Аббас, приземистый крепыш («вылитый танк», по мнению Файнберга), спросил:

– А откуда вы знаете, что «Копарелли» сломается в нужный момент?

– Ах да… – Дикштейн глотнул кофе. – Вы знаете Дитера Коха из морской разведки?

Файнберг кивнул.

– Так вот, он сейчас на «Копарелли» механиком.

– Ага… И поэтому мы сможем его починить – нам будет известна причина поломки.

– Верно.

– Значит, мы перекрасим название, подменим судовой журнал, затопим «Стромберг» и поплывем на бывшем «Копарелли» с грузом в Хайфу? Почему бы тогда просто не перетащить груз с одного судна на другое прямо в море? У нас ведь есть краны.

– Такова была первоначальная идея, – сказал Дикштейн. – Но это слишком рискованно, особенно в плохую погоду.

– Все равно можно попробовать, если погода позволит.

– Теперь, когда у нас есть одинаковые суда, проще сменить название, чем таскать груз туда-сюда, – мрачно заметил Иш. – Да и погода долго не продержится.

Тут вмешался четвертый – коротко стриженный юнец с мощной грудью по фамилии Поруш, женатый на сестре Аббаса:

– Если все так просто, зачем тут собрали столько крутых ребят?

– Последние полгода мне пришлось разъезжать по всему свету, – сказал Дикштейн. – Пару раз я натыкался на людей противника. Вряд ли они знают, что мы затеяли, – но если знают, то, возможно, у нас будет шанс выяснить, насколько мы круты.

К нему подошел помощник капитана.

– Сэр, радиограмма из Тель-Авива: «Копарелли» только что миновал Гибралтарский пролив.

– Ну все, – сказал Дикштейн, вставая. – Утром отплываем.

В Риме Суза с Кортоне пересели на другой рейс. На Сицилию они прибыли рано утром, в аэропорту их встречали родственники Кортоне.

Завязался долгий спор – не то чтобы ожесточенный, но на повышенных тонах. Их быстрый говор толком разобрать не удалось, но Суза поняла, что кузены хотели сопровождать Кортоне, а тот возражал, поскольку намеревался выплатить долг чести в одиночку.

Судя по всему, Кортоне взял верх. Из аэропорта они уехали одни на большом белом «Фиате». За рулем сидела Суза, Кортоне показывал дорогу.

В сотый раз она прокручивала в голове воображаемую сцену встречи с Натаниэлем: вот издалека появляется его худощавая фигура, он поднимает голову, узнает ее и расплывается в улыбке… Она бежит к нему, они бросаются друг другу в объятья… Он обнимает ее изо всех сил, она шепчет: «Люблю тебя!» – и целует его в щеки, в нос, в губы… И все же она была напугана и чувствовала себя виноватой, поэтому в мозгу всплывала и другая картина: он смотрит на нее с каменным выражением лица и злобно шипит: «Ты что, сдурела?!»

Это напомнило ей детство: когда Суза плохо вела себя на Рождество, мама сердилась и говорила, что Санта-Клаус насыплет ей камней в чулок вместо игрушек и конфет, и она долго лежала в темноте без сна, одновременно дожидаясь и страшась утра.

Суза покосилась на Кортоне. Перелет через океан его явно утомил. Трудно поверить, что они с Натом ровесники – он такой толстый, лысый… На нем лежала печать утомленной порочности, и это было бы смешно, если бы не было банальным признаком старости.

Солнце взошло, и остров похорошел. Суза любовалась пейзажем, пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей и убить время. Дорога петляла вдоль побережья через маленькие городки, по правую руку виднелись каменистые пляжи и сверкающее изумрудное море.

Кортоне зажег сигару.

– Знаешь, в молодости я частенько такое проделывал. Отправлялся куда-нибудь с хорошенькой девушкой, брал машину, разъезжал по окрестностям… Теперь-то уж годами не вылезаю из Буффало. А все этот чертов бизнес – вместе с деньгами растут и проблемы. И ездить никуда не надо – люди сами к тебе приходят и все приносят. И развлекаться просто лень…

– Вы сами выбрали такую жизнь, – заметила Суза. Она сочувствовала ему больше, чем показывала.

– Сам выбрал, да, – согласился Кортоне. – Какая нынче молодежь пошла безжалостная! – Он криво улыбнулся и пыхнул сигарой.

В зеркале заднего обзора уже в третий раз мелькнула одна и та же голубая машина.

– Нас преследуют, – сказала Суза нарочито спокойным тоном.

– Араб?

– Наверное. – За лобовым стеклом лица было не видно. – Что делать? Вы обещали разобраться.

– Разберусь.

Кортоне замолчал. Ожидая продолжения, Суза взглянула на него: он заряжал пистолет уродливыми коричневато-черными пулями. У нее перехватило дыхание: она ни разу в жизни не видела настоящего оружия.

Кортоне поднял голову в ее сторону, затем перевел взгляд на дорогу.

– Смотри куда едешь, черт побери!

Она еле успела затормозить перед крутым поворотом.

– Где вы достали эту штуку?

– Братья дали.

Это все больше и больше походило на кошмарный сон. Последний раз Суза спала в нормальной постели четыре дня назад. Услышав, как отец преспокойно рассуждает об убийстве Натаниэля, она пустилась бежать от страшной правды в крепкие, надежные объятия любимого, и, словно в кошмаре, цель все время от нее отдалялась.

– Почему вы не хотите говорить, куда мы едем?

– Пожалуй, теперь уже можно. Нат просил меня найти дом с причалом, вдали от любопытных полицейских, – туда и едем.

Сердце Сузы забилось сильнее.

– Долго еще?

– Километра три.

Спустя минуту Кортоне сказал:

– Потише, не гони, я хочу доехать живым.

Суза поняла, что бессознательно давит на педаль газа, и снизила скорость, однако собственные мысли притормозить не удалось. Уже совсем скоро она увидит его и поцелует, он обнимет ее за плечи…