– Ты правда этого хочешь? – спросила она с порога.

– Что вы ему ответили? – Обернувшись на звук материнского голоса, Мишель замерла в напряженном ожидании.

– Донеганы очень настойчивы, и породниться с ними было бы для нас большой удачей. По крайней мере, раньше мы так считали. А сейчас… – Аделис грустно улыбнулась и, взяв Мишель за руку, потянула ее за собой, безмолвно предлагая устроиться на кровати. – Ты действительно желаешь этого брака? Гален говорит, что был влюблен в тебя задолго до того, как сделал предложение Флоранс, и что к этому его принудил отец. Мистер Донеган подтвердил его слова и вроде как раскаивается в своем упрямстве. Пусть так. Но сейчас меня волнует другое… Мишель, ты и правда его любишь? Настолько, что готова ради него разрушить отношения с сестрой?

Мишель глубоко вдохнула, собираясь с мыслями и силами. Впрочем, последних в ней уже не осталось. Она чувствовала себя разбитой, и единственное, о чем мечтала, – это скорее остаться один на один со своими переживаниями. Но сначала придется снова солгать. Не позволить матери усомниться даже на мгновение в искренности ее чувств. Иначе, если поймет, что Мишель напугана и сомневается, начнет давить, выспрашивать. Ни за что не отступит, пока не выяснит, что с ней на самом деле творится. Мишель ощущала себя сейчас как никогда уставшей и больше была не в состоянии держать оборону. Наверняка не выдержит, сломается и во всем сознается. А этого она допустить не могла.

– Вы ведь потому и отправили меня в Доргрин, чтобы мои… чувства к Галену притупились на расстоянии. Но вот я дома, а он свободен. И я буду счастлива стать его женой. – На последнем слове все внутри Мишель сжалось, обожгло болью, как если бы ей в горло плеснули кипятком.

Резко вздохнув, она натянуто улыбнулась матери и повторила немного охрипшим голосом:

– Я готова стать одной из Донеганов.

Поджав губы (она всегда так делала, когда была чем-то расстроена или разочарована), Аделис Беланже поднялась.

– Что ж, тогда решено! На днях объявим о помолвке и будем готовиться к свадьбе. А пока тебе стоит перебраться в другую спальню. Серафи уже готовит постель, завтра туда перенесут твои вещи.

Мишель понимающе кивнула. Опустив голову, поинтересовалась вполголоса:

– Как Флоранс?

К ужину сестра не вышла и как выскочила из спальни после их ссоры, так больше в нее и не входила.

– Ей нужно время, чтобы успокоиться, – мягко проговорила Аделис. – Когда-нибудь она поймет, что было бы неправильно вставать на пути у вашей любви, и простит. И тебя, и его. А пока что вам лучше не видеться. Возможно, она даже ненадолго нас покинет.

– Отправится к дяде с тетей в Доргрин? – Мишель горько усмехнулась, находя в сложившейся ситуации какую-то злую иронию.

– В Дальвинию. Флоранс желает больше узнать… о своей родной матери. – Было видно, что последние слова дались Аделис с трудом. – К тому же ей пойдут на пользу новые впечатления и знакомства. Мы с мистером Беланже сейчас раздумываем над ее просьбой. Пойдем, милая. – Она поманила дочь за собой. – Уже поздно.

Устало кивнув, Мишель последовала за матерью в комнату, расположенную в другом конце коридора, понимая, что родители намеренно решили поселить ее как можно дальше от сестры и сделают все возможное, чтобы не допустить между ними новых ссор.

Выпив принесенную Чиназой успокаивающую настойку из белого вина и лимонной мяты, Мишель заснула почти мгновенно. Надеялась, хотя бы этой ночью ей ничего не приснится, но до самого рассвета ей снился Гален в волчьем обличье. Не отпускающий, преследующий, подкрадывающийся, как если бы был охотником, а она – его жертвой.

Спустя три дня Флоранс села на корабль в Сейфилде, что держал курс на Старые Земли. В Дальвинию, ставшую для нее одновременно и маяком, и спасительной гаванью. По крайней мере, Аделис и Вальбер горячо уповали, что их старшая дочь обретет там успокоение. А если Всевышний окажется к ней благосклонен, то и счастье. И чтобы этому поспособствовать, мистер Беланже настойчиво просил свою дальвинскую родню не только развлекать его дочь посещениями балов и театров, но и подыскать ей достойную партию.

Мишель не вышла провожать сестру, понимая, что та не захочет с ней прощаться. И уж тем более не станет обниматься и целоваться. Возможно, когда-нибудь, когда вернется и обида поутихнет, им удастся восстановить хрупкий мир. Сейчас же он похрустывал у нее под ногами множеством осколков.

Сразу после того как Флоранс покинула Лафлер, начались приготовления к помолвке. В доме Беланже не было отбоя от гостей, жаждущих поздравить новоиспеченную невесту. Не появлялся в стенах Лафлера лишь один гость, с мыслями о котором Мишель засыпала каждый вечер и просыпалась каждое утро. Которого ждала. Но Кейран Донеган не спешил проведывать спасенную им девушку, и той даже начало казаться, что за минувшие недели он успел позабыть о ее существовании.

Быть может, увлекся какой-нибудь хорошенькой леди с соседней плантации. Или случилось чудо и он вспомнил, что с детства помолвлен с кузиной, с которой должен был обвенчаться уже этим летом.

Несколько раз в Лафлер наведывался Гален, и Мишель приходилось отправляться с ним на прогулку в сопровождении Серафи или какой другой служанки. Беланже, обеспокоенные репутацией дочери, согласившейся на брак с Донеганом, теперь с особым рвением принялись блюсти ее честь.

Чему Мишель была только рада. Ей совсем не нравилось оставаться наедине с Галеном. Пусть он и обращался с ней с безукоризненной галантностью и единственное, что себе позволял, – это касаться ее руки губами, приветствуя и прощаясь, Мишель тревожил темный, тяжелый взгляд серых глаз, который она так часто на себе ощущала.

Одной из малочисленных отрад стали поездки в Нью-Фэйтон к модистке на примерку платья для помолвки.

– …А как закончу с этим, сразу возьмусь за подвенечное, – кружа вокруг невесты, проговорила мадам Лувуази – тучная женщина, шею которой вместо бус обвивал сантиметр, а пышная юбка больше походила на панцирь дикобраза – была вся утыкана иглами и булавками.

Вроде той иглы, что столько времени проторчала в вольте.

Мишель тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли, и услышала очередную просьбу:

– Покрутитесь-ка, мисс Беланже. Да, вот так. Отлично!

Платье было почти готово. Из блестящего шелка, бледно-розовое – как любила повторять портниха, под цвет ее нежных щечек. Обильно украшенное тончайшим дальвинским кружевом, отчего Мишель самой себе напоминала цветущую азалию. Ту, у которой нежно-розовая сердцевина и белая кайма по краю лепестков.

– Вы в нем совершенно очаровательны! – растроганно воскликнула мадам Лувуази, прижимая руки к своей широкой груди. – А в подвенечном будете еще краше! Вот увидите, моя птичка, все холостые мужчины графства будут локти кусать от зависти, что именно мистеру Донегану досталась такая красавица.

«Интересно, а другой мистер Донеган будет их кусать или даже не вспомнит об этой помолвке?» – мысленно хмыкнула Беланже.