Что она могла возразить на это? Он много лет наблюдал за страданиями Джоанны, жил в тени ее разочарований. Видел, как безответно любил ее Дэвид Константин, человек, которым он так восхищайся. Разве можно после этого успокоить его словами?

– Почему ты не сказал ему правду? Зачем позволил думать, что ты его племянник?

– В Хэмпстеде, когда я осознал его заблуждение, я был потрясен. В остальном же меня это вполне устраивало. Если бы я поправил его, это могло бы все усложнить. Он мог разозлиться внезапному появлению незаконнорожденного сына или даже заподозрить, что я мщу ему. Да и мне, признаться, было нелегко. Встреча с ним оказалась гораздо труднее, чем я предполагал. Я собирался презирать его – и вот он передо мной. Я вдруг получил ответы на сотни вопросов, которые носил в себе всю жизнь. Они были не очень радостными, но по крайней мере я получил их. – Он грустно улыбнулся. – Внешнее сходство, манеры – все это было неожиданно, как удар. Если бы он тогда признал меня, обратился как отец к сыну, я не знаю, что бы со мной было. Поэтому я позволил ему думать иначе. Она молча слушала.

– Итак, Кристиана, ты замужем за человеком, который заманил собственного отца в ловушку. Это серьезное преступление в любой семье, особенно знатной.

Он искал в ее лице признаки осуждения или разочарования, но видел только понимание и любовь.

Кристиана подумала о той тоске, которая проглядывала в нем и раньше, и сердце ее наполнилось сочувствием.

– Ты сожалеешь об этом? Когда ты смотрел ему вслед, тебе хотелось все изменить?

– Только из-за тебя я мог бы сделать по-иному. Но для него – никогда. Я даже не жалею о том, что заварил всю эту кашу. Я такой, как есть, и моя «графская половина» рада, что я хоть немного отомстил за Джоанну.

– Ты ненавидишь своего отца, Дэвид? Он покачал головой.

– Это было бы все равно что ненавидеть самого себя. Но и любви к нему у меня нет. Пусть Теобальд и дал мне жизнь, но единственным отцом, которого я знал и любил, был Дэвид Константин.

Он взял ее за руку.

– И что теперь?

– Теперь я позабочусь о твоей безопасности. – Он улыбнулся. – Месть графа де Сенлиса и коннетабля д'О – детские игрушки в сравнении с тем, что сделает со мной Морван Фицуорин, если с тобой что-нибудь случится. Думаю, ты должна попросить прелестную Элоизу показать мне дом. Весь, целиком. Скажи ей, что я хочу посмотреть, как живут богатые французы.

Дэвид и Кристиана неторопливо переходили из комнаты в комнату. Дэвид без устали расточал комплименты, и Элоиза лучилась гордостью за свой прекрасный дом. Кристиана подумала, что муж несколько перебарщивает, зато эта неторопливая прогулка дала им возможность скоротать время, а также тщательно изучить каждое помещение, каждое окно, каждый выход. Особенный интерес у него вызвал чердак, на который можно было попасть по единственной узкой лестнице.

Наконец они оставили Элоизу в зале и вышли в сад.

– Судя по всему, отсюда нет иного выхода, кроме парадных дверей. Разве что спуститься из окна по приставной лестнице, – сказал Дэвид.

– Ах так вот что ты искал? Я бы и сама рассказала тебе. Есть еще один путь, только потребуется веревка. – Она потянула его в сторону дерева, радуясь найденному решению. Они с Дэвидом убегут… куда? К Эдуарду и его армии, в безопасность. Но насколько длинны руки у графа, если он задумает мстить? Возможно, им придется покинуть не только Францию, но и Англию и отправиться, например, в Геную.

Когда они приблизились к дальнему углу сада, сердце у нее упало. Там, где раньше стоял высокий старый дуб, сейчас остался лишь пень.

– Я выбралась этим путем неделю назад, – пояснила Кристиана. – Теобальд поймал меня. Он, должно быть, приказал срубить дуб после этого.

– Не важно. Сомневаюсь, чтобы нам удалось перейти мост.

Кристиана, прижавшись к Дэвиду, наконец задала вопрос, которого так старательно избегала:

– Сколько еще? Когда Эдуард высадится?

– По моим подсчетам, дней через пять-шесть.

– Ты должен бежать. Тебе нельзя оставаться здесь. Когда они узнают… Сегодня вечером я отвлеку стражников, и ты…

– Я не оставлю тебя.

– Ну, тогда мы вдвоем должны найти какой-то способ! – в отчаянии воскликнула она.

– Если он существует, то я найду его. Но кто знает? Возможно, когда английская армия ворвется в Нормандию, коннетаблю придется организовывать оборону и он забудет обо мне.

Он произнес это так беззаботно, что Кристиана даже улыбнулась. Она, разумеется, не верила этому, да и Дэвид тоже.

Проснувшись следующим утром в пустой постели, она быстро набросила на плечи шаль и пошла искать Дэвида. Она нашла его на крыше: он смотрел на запад. Только что рассвело, и город лежал у их ног в серой дымке. Несмотря на тишину, чудилось, будто в воздухе что-то назревает, словно где-то далеко, за чистым горизонтом, собиралась гроза.

Когда она подошла, он на мгновение взглянул на нее и вновь устремил взгляд вдаль.

– Посмотри вон туда, в сторону моста. Кристиана всмотрелась в утренний туман и увидела какое-то большое темное пятно, движущееся вдоль дальнего берега реки. Постепенно темная масса стала распадаться на части. Чуть позже оказалось, что это люди. Их были сотни.

Они двигались быстро, неся мешки и ведя за собой животных. Солнце встало, и в его лучах она разглядела в толпе женщин и детей. Они миновали аббатство, построенное Вильгельмом Завоевателем и его женой Матильдой, и начали собираться у дальнего конца моста, требуя впустить их в город.

– Кто они?

– Крестьяне. Ремесленники. Женщины. Дети. Они бегут от армии Эдуарда.

К воротам устремились стражники. Выкрики из толпы становились все громче.

– Армия уже близко? – спросила Кристиана.

– Пожалуй, в нескольких часах отсюда.

– Она придет сюда? К нам? Ты мог бы предупредить меня, Дэвид. Я бы так не тревожилась.

– Я не был уверен. В апреле я случайно обнаружил небольшой порт неподалеку отсюда. Мы там были с Сиэгом. Во время шторма волны понесли торговое судно к побережью. Оно оказалось в ста ярдах от берега и не село на мель. Должно быть, из-за сильного течения море здесь стало глубже. Это идеальное место для высадки армии. Но существовала вероятность, что ветер погонит корабли Эдуарда дальше, на восток, к другим портам.

– Ты не хотел вселять в меня напрасную надежду.

– Я не хотел напрасно волновать тебя, дорогая.

– Волновать? Бог с тобой! Эдуард освободит тебя. Цвет английской армии идет нам на помощь, – проговорила она улыбаясь.

– Это произойдет, если город сдастся.

– Конечно, сдастся. Иных вариантов нет.

– Лондон бы стоял до последнего.

– Лондон окружен стенами.