— Хорошо, Буян, сын Вадимович, — тихо сказал князь Мал. — Ты и песни ладно поешь, и за словом в карман не лезешь. И ты, князь… Откроюсь я вам, гости, — уж двенадцать лет, как платит город наш дань Змею, что в горах Сорочин-ских живет. Раз в год наезжают его слуги-ратники, в свою землю отправляют дани-выходы. Вот и на днях приедут слуги Змеевы — они все товары да злато вырученное заберут, а коли что найдут еще ценного, то без счету возьмут… Уезжай-ка ты, Буян, из города, а то, как приедут они, увезут тебя гусляром к Змею!

Резанец подался вперед:

— А скажи-ка нам, светлый князь, отчего дань такая невиданная?

— Положил сначала Змей вроде дань малую, а берет теперь вдвое большую. Змею положено в год двенадцать коней вороных, двенадцать гнедых, дюжину рыжих и дюжину белых, дюжину быков и дюжину волов, двенадцать коров белых, двенадцать коров черных, двенадцать красных и двенадцать пестрых. А еще им надобно дюжину сундуков с златом-серебром и двенадцать с узорочьем кованым, тканым и вязаным. А сверх того — двенадцать кречетов и двенадцать лебедей… Эта дань последняя самая тяжкая — кабы не она, не так горько было бы все прочее.

— Это две дюжины птиц-то? Или на Дону лебедей мало?

— Далеко ты живешь отсюда, князь резанский, не ведаешь, что Змеевы слуги так людей наших зовут, — вздохнул Мал. — Каждый год должны мы давать Им по двенадцать девушек и двенадцать юношей, чтобы остальные жили в мире и покое. Приезжают слуги, мы мечем жребий — те, чьи жребии тонут, уходят к Змею в логово. И никто оттуда не возвращается! А ты говоришь — золото…

— А почему же вы это терпите? — воскликнул Властимир. — Мои резанцы давно бы ему шею свернули! Или перевелись богатыри в Ореховце?

— В том-то и дело, что перевелись! — вместо отца ответил его сын. — Сколько лучших людей, воев и богатырей, отправилось со Змеем ратиться, да ни один назад не вернулся. Да-#се из других краев приезжали…

Буян и Властимир переглянулись. Губы гусляра растягивались в улыбке. Он кивнул князю, и тот обратился к Малу:

— Слушай меня, князь-брат! Мы из Резани сюда приехали потому, что про Змея прознали. И готовы с ним сразиться.

Мал вскинул голову в испуге:

— И не думайте, гости! Смерти вы своей ищете — вас Змей огнем спалит, едва вы к его логову доберетесь, а и того еще сыскать надобно. Дорог-то там нет, и спросить не у кого будет. Лучше уезжайте подобру-поздорову, коли жизнью дорожите!

— Нет, — решительно ответил Властимир. — Наша дорога туда. И мы пойдем вперед — или зачем столько прошли! Когда, говоришь, слуги Змеевы приедут?

— А что вы решили? С ними сразиться, людей наших отбить? Их же приедет не менее сотни, да сотня за воротами ждать будет — они ученые: мы не раз пробовали отбить данников!

— Ни с кем мы драться здесь не будем, — пообещал Властимир. — Просто у меня мысль одна есть… Говорить, Буян?

— Давай, коли дело. — Гусляр придвинул ближе скамеечку, на которой сидел.

— А дело вот какое — как сказал ты, светлый князь, дадут Змею в дань двенадцать девушек и столько же юношей. Вот и подумал я — Буян юн совсем, Беляна — тоже, да и я стариком не кажусь. Избавим мы троих людей от гибели, вместо них уйдем в Змеево логово.

Гусляр кивнул, а Мал забеспокоился:

— Вы точно смерти своей ищете, гости резанские! Да где же это видано, чтоб на смерть за чужих людей идти? Не могу я этого вам позволить, а коли упорствовать будете — и под замок посажу!

Беляна, услышав, что ее спутники о чем-то беседуют с князем, тихонько подобралась сзади и как раз в этот миг воскликнула:

— И правильно, княже! Я молода еще, жить хочу! Не позволяй им!

Вместо ответа Властимир и Буян встали рядом, твердо взглянув на изумленного Мала. Он смешался, отвел глаза. Буян строго смерил Беляну взором, словно невзначай тронул оберег, и девушка отступила, потупясь. А Властимир тихо сказал:

— Не время спрашивать да рядиться, князь! Как мы решили, так и сделаем. А ты лучше, коли хочешь землю свою Змея избавить, прикажи-ка отковать три жребия из свинца, потяжелее, и в дерево их одеть, чтобы снаружи незаметно было. И пусть к завтрему все готово будет!

На следующее утро в городе царила суматоха. Несколько купеческих судов успели уйти от пристани еще ночью. Другие спешно готовились отплыть. Сухопутные караваны проходили в настежь открытые городские ворота, торопясь уйти подальше.

Горожане же к воротам над капищем сгоняли скот, вели лошадей, на телегах везли или тащили в руках сундуки. Жители привыкли, что слуги Змея берут больше, и готовили это сразу, не желая, чтобы те пустились в поиски по домам. Скотина ревела, лошади ржали, брыкались.

Сорок юношей и два десятка девушек, все в белом и новом, как на смерть, стояли отдельно. Здесь были и девочки лет по тринадцать, и мальчики, им ровесники, и холостые мужики. Один попался даже ровесник Властимиру, а вот Беляна оказалась одной из самых старших: девушек в Ореховце старались выдать замуж пораньше и за кого ни попадя, лишь бы не попала к Змею. Младшие плакали, старшие их утешали, но не всякий из них мог сдержаться, глядя на заплаканную мать, отца, сестер и братьев. Какая-то женщина отчаянно обнимала и целовала подростка лет семнадцати — как сказал кто-то Буяну, у нее несколько лет назад уже увели старшего сына, которому тоже в тот год семнадцать минуло. Многие с сожалением поглядывали на красавицу Беляну — во всем городе краше ее была только Любава, дочь князя Мала.

Среди всех спокойным был только Буян — не надеясь на свой жребий, он на рассвете прокрался в кузницу и потихоньку стащил оттуда гвоздь из лошадиной подковы. Его он забил в свой жребий. Тот ощутимо оттягивал ему руку. Но гусляр был уверен, что он не подведет.

Слуги Змея приехали сразу после полудня. Они ворвались в город с трех сторон, как завоеватели, с криками и гомоном, сверкая обнаженными саблями. Издалека услышав их говор, Властимир удивился — он не ожидал, что слугами Змея окажутся самые обыкновенные хазары. Всадники вылетели к капищу, осадили коней, и он понял, что не ошибся — это и в самом деле были хазары.

Их предводитель — он чем-то напомнил Властимиру мадьяра Керека — съехался с князем Малом под тыном и громко зачитал список даров. Князь принял свиток и молча показал на скот, лошадей, сундуки на телегах и людей, предлагая проверить.

Хазары верхами, не трудясь спешиваться, поехали проверить товар. Кончиками сабель они поддевали крышки сундуков, влезали в золото руками по локоть, ворошили меха и ткани, подозрительно принюхивались к винам в бочонках, коров, быков и лошадей осматривали со всех сторон, открывали рты и смотрели зубы. Точно так же вели они себя с людьми — вынимали у девушек серьги из ушей, снимали бусы и браслеты, щупали руки и грудь. У некоторых мужчин и юношей стаскивали рубахи, проверяли мышцы. Широкие плечи Властимира вызвали у хазар восхищение — они столпились вокруг него, прищелкивая языками и что-то лопоча по-своему. Князь ждал, когда его кончат рассматривать как диковинного зверя, и чувствовал, что его гнев сейчас выплеснется наружу.