— Отчего же? — холодно улыбнулся.

— Мы так плохо расстались в последний раз, не закончили совсем…

— Ты какого черта к Дине поехали? На Матвея кидалась зачем?

— Пожаловалась уже?! Макс, — резко развернулась, — они же разводят нас! Да если бы она залетела от тебя много лет назад, то сразу прибежала бы! Кто бы такое скрыл! Ты ведь богатый мужик!

— Ну это не твое дело.

— Я о тебе забочусь.

— Слышь, Влада, что тебе нужно от меня, а? — сменил тон на более интимный. Влада сразу уловила перемену во мне и по-кошачьи шагнула ближе.

— А ты не знаешь…

— Что, так охота ебаться? — и руку под юбку запустил, бедро погладил.

— Охота, — и потерлась о мои пальцы. — С ума сойти, как охота трахаться.

— Разденешься передо мной? — шепнул властно. Влада взялась за дело рьяно. Была бы умнее, заметила бы, насколько противно находиться рядом с ней. Была бы не блядью, не разделась бы перед пасынком.

Когда не осталось даже узкой полоски трусов, поманил Владу к себе. Она руки раскинула, обнять хотела, но я схватил ее за белобрысые патлы и в лицо прорычал:

— Готова, сдохнуть?

— Ой! — вскрикнула Влада.

— Кто тебе рассказал про Матвея? — и еще крепче схватил за волосы. — Быстро отвечай!

— Ее муж! Савин!

— Спелись, значит. — Вот твари! Оба!

— Я хотела как луч…

— Заткнись и слушай очень внимательно: если еще раз подойдешь к Дине или моему сыну, то сдохнешь от передоза. Или твоя машина в аварию попадет. Дом сгорит, и ты вместе с ним. Я объявлю тебя сумасшедшей и лишу всего. Будешь кашу с таблетками жрать и слюну в дурдоме подтирать. Ясно?

— Ясно, — выдавила Влада.

— Отлично. Теперь вали, — и потащил ее к выходу.

— Ты что, не в себе! Я же голая!

— Ты же мечтала свои сиськи-письки продемонстрировать. Вперед — и выбросил ее в коридор. — Минута, чтобы убежать, потом вызываю охрану. Прикажу им во все дырки тебя отыметь. Ты долго, очень долго не захочешь трахаться.

Я захлопнул дверь и набрал дядь Толю. Можно было бы тупо поехать к Савину и выбить из него дурь, но, боюсь, Дина не оценит порыв. Не любит она, когда в ее дела лезут. Тоньше нужно быть. Изящней. И тем не менее делать что-то нужно.

— Дядя Толя, мне нужно нарыть на этого Савина все: любовницы, любовники, что ест, чем в туалет ходит. Если компромат найдете — отлично будет.

— Так, может, грохнуть его? — хмыкнул он.

— Пока рано. И еще: поставь человечка у дома Дины. Пусть охраняет. Только ненавязчиво.

— Считай, готово.

— Спасибо, дядь Толь.

— Это моя работа. Я уже заскучать успел. Думал, на пенсию идти.

— Рано пока.

Глава 41

Женя

Я ждал их у кассы парка. Матвей пол-лета просил отвезти его покататься на аттракционах. Получилось, когда мама с папой решили развестись. Мама решила. Я вроде бы и готов был, но вышло неожиданно. Наверное, к разрыву со своим сердцем не подготовишься. Это всегда остро и больно.

— Привет, — сказал, когда моя семья оказалась рядом. Дина держалась холодно, но спокойно. Матвей руки в карманы спрятал, шею втянул, на меня несмело поглядывал.

— Привет, — поздоровался все-таки. Я на Дину взглянул остро: рассказала. Только не ясно всю правду, или частично.

— Куда пойдем? — взлохматил светлые волосы, сбрасывая неловкость и напряжение. Между мной и сыном, естественно. Дина выглядела ледяной и недоступной. Королевой. Безусловно королевой. — У нас безлимит.

У Матвея глаза азартом блеснули, но сперва на мать взгляд бросил. Дина едва заметно кивнула.

— На ладью!

— Не сильно круто? — сдвинул брови я. Не хотелось бы в рвоте сидеть. Матвей плечами пожал: мол, я выбрал, но решать тебе. Ладно. — Держи, — и коробку с телефоном протянул. — Обещанный.

— Вау! — воскликнул. — Спасибо!

Дина за эти пять минут не проронила и слова. Конечно, я надеялся на беседу. Я ведь и эту встречу использовал как предлог, чтобы ее увидеть. И буду использовать, пока есть смысл.

Мы прокатились на ладье. Я чуть новых седых волос не приобрел. В мудях уж точно.

— Давай в лабиринт сам, мы с мамой рядом подождем, — когда Матвей ушел, к ней обратился: — Рассказала?

— Да.

— Про что именно?

— Про развод и про Барсова.

— Ясно. Понятно, почему Матвей такой зажатый.

— Матвей был бы еще более зажатым, если бы рассказала о всех твоих подвигах, — равнодушно бросила. Дина даже не смотрела на меня.

— Если так противно рядом быть, зачем пришла?

Она повернулась и взглядом меня припечатала:

— Потому что не оставлю тебя с ним. Я тебя не знаю. Я тебе не доверяю. Ты мне чужой.

— Хочешь узнать?

— Нет.

— Красавица моя…

— Не смей меня так называть! — гневно прервала. Даже люди, стоявший неподалеку, обернулись. Все довольные и веселые, деток на выгул привели, а между нами грозные и тяжелые тучи повисли. — Я не твоя!

— Пока еще моя.

— Нет, Савин, ты потерял меня, когда предал в первый раз. Все, что после — фикция. Развод — закономерный итог, жаль запоздалый.

— Я любил и люблю тебя, Дина.

— Ты с Настей в постель ложился от большой любви ко мне, да?

— Да. Еще из страха.

Дина округлила глаза, видимо, считая это наглой ложью. Нет, на этот раз я хотел рассказать правду. Без прикрас.

— Дина, я ненормальный. Я совсем не такой, каким ты всегда меня считала. Я расчетливый и хладнокровный. Я всегда использовал людей. Всех без исключения. Часто женщин. Я влюблял их в себя и спал с ними, но не потому что мне этого действительно хотелось. Нет. Мне нравилось ими манипулировать. Мне нравилось добиваться своих целей. И мне совершенно плевать было на средства. Я подставлял их, делал гадости и подлости, если требовалось.

— И как же ты меня использовал? — сглотнула Дина. Видимо, не ожидала такой правды.

— Тебя не использовал, — покачал головой. — Тебя я любил. Даже сына твоего полюбить пытался. Не скажу, что вышло. — Дина тяжело и громко промолчала. — Но я привык к Матвею. Вы — моя семья. Я всегда боялся вас потерять. Тебя потерять. Так боялся, что контролировал каждый твой шаг, все хотел знать. С Настей связался из-за этого.

— А я гадала, откуда ты все всегда знаешь! — горько воскликнула. — Но даже представить не могла вас вместе. Женя… Женя, тебе к специалисту нужно. Это ненормально. Ты болен, Жень. Понимаешь?

— Наверное, — медленно кивнул. — Я не умею по-другому. Пытался, но не вышло. Дина, — и я поймал ее руку, к губам приложил, — я только с тобой живым себя