Я Ребекка Ли, в девичестве Хокнелл, старшая дочь Амоса и Марты Хокнелл; родилась в Бристоле января пятого дня, года тысяча семьсот двенадцатого. Замужем за Джоном Ли, манчестерским кузнецом с Тоуд-лейн. До нынешнего мая была лондонской проституткой, известной под именем Фанни. На шестом месяце беременности.

В: Вам ведомо, зачем вас сюда призвали?

О: Да.

В: Знаете, что я расследую исчезновенье высокородного джентльмена, случившееся давешним маем?

О: Да.

В: Тогда начнем. После первого мая имели вы известья об его сиятельстве либо сношенья с ними?

О: Нет.

В: Имеете сведенья, что, вероятнее всего, они каким-либо способом умерщвлены?

О: Не имею.

В: То же самое спрошу об их слуге: вам что-нибудь известно об его судьбе?

О: Ничего.

В: Вы под присягой.

О: Знаю.

В: Ну что ж, внове целомудренная наша, сперва выясним, что вы есть, а после перейдем к тому, чем вы были. Говорить как на духу. Вспученное брюхо и кликушество не помогут. Ясно выражаюсь?

О: Христос мой свидетель.

В: Прекрасно. Но советую не забывать, что я располагаю показаньями Джонса. А также вашей бывшей хозяйки и многих других. Ну-с, когда приехали в Манчестер?

О: Двенадцатого мая.

В: И отыскали родителей?

О: Да.

В: Они простили ваши грехи?

О: Благодаренье Богу.

В: Вы рассказали, чем занимались?

О: Да.

В: И вас не прокляли?

О: Нет.

В: Как же так? Неужто родичи не крепки в своей вере?

О: Весьма крепки, оттого и простили.

В: Что-то в толк не возьму.

О: Искренне раскаявшихся не проклинают.

В: Но ведь прежде вас прокляли и вышвырнули вон.

О: Потому что согрешила, но не раскаялась. Теперь, нынешняя, я знаю, что они были правы.

В: Значит, вы все им рассказали. Стало быть, и об том, что приключилось в Девоншире?

О: Нет, про то умолчала.

В: Что ж так?

О: Зачем тревожить то, в чем не грешна.

В: Главный свидетель и соучастник порочных безбожных злодеяний не желает себя тревожить?.. Что молчите?

О: Не было злодеяний.

В: А я утверждаю — были, и вы всячески им способствовали.

О: Отрицаю.

В: Чего ж отрицать доказанное?

О: Напраслины не приму. Есть превыше тебя законник. Ужель Иисус столь негожий весовщик, что обмишулится в мере раскаянья? Он вовсе не слаб, и вскоре свет об том узнает.

В: Будет! Попридержи язык! Не смей мне тыкать!

О: Иначе не могу, такие наши правила.

В: К бесу твои правила!

О: В том нет неуваженья. Все мы братья и сестры во Христе.

В: Заткнись!

О: Сие правда. Все друг другу ровня, хоть мир того не понимает. Не ставь в вину защиту личного права и слова Божьего.

В: Надо ж, личное право и слово Божье! Не подать ли тебе кафедру?

О: Они неразъемлимы. Лишающий меня права крадет у Христа.

В: Какое еще право у отъявленной шлюхи! Притворной благостностью меня не обморочишь! Блядская наглость с гордыней и сейчас полыхают в глазах твоих!

О: Больше я не потаскуха. Сие ты знаешь, ибо расспросил обо мне. Ныне Христос мой единственный хозяин. Горжусь лишь званьем Его слуги.

В: Хочешь запросто откупиться от грехов? Тогда катись в Рим!

О: Ты не ведаешь моей веры. Каяться мне до последнего вздоха.

В: Ведаю, что тебя высекут, коль не станешь почтительнее.

О: Обиды не помышляла.

В: Тогда умерься в наглости!

О: В борделе я повидала тех, кто скотскою повадкой не отличался от жеребца иль кобеля. Однако в полной мере ублажались те, кто действовал лаской.

В: Прикажешь расшаркаться перед тобою? Величать «мадам» и подсадить в карету?

О: Суровься, коль хочешь, но грозность твоя показная, не от сердца.

В: Неужто?!

О: Да. Прошу, не злись. Повидала я законников и судей, не зачерствевших душой. Они б не казнили раскаявшуюся девку — мол, прежняя ты нам милее.

В: Этакими проповедями ты б распугала всех клиентов.

О: Жалею, что не распугала.

В: Да уж, пропиталась ты папашиной отравой.

О: Еще и матушкиной. Мы все живем во Христе.

В: Пренебрегая элементарным почтеньем и мирскими сословьями, так, что ль?

О: Нет. Ежели только почтенье и сословье не препятствуют свободе совести.

В: Сие не дает тебе права быть дерзкой.

О: Тогда не замай нашу веру.

В: Мы тратим время. Давай-ка об тебе. Когда вы поженились?

О: Августа второго дня.

В: И супруг из вашей секты?

О: Мы уж не квакеры. Он Пророк.

В: Какой еще пророк?

О: Потомок тех, кто лет пятьдесят назад прибыл к нам из Франции. Их называли «Белые рубашки».

В: Камизары? {165} Разве они еще остались?

О: Нас чуть больше сорока, кто верит в пророчество об скором пришествии Христа.

В: Муж французских кровей, что ль?

О: Нет, англичанин.

В: Родители тож примкнули к пророкам?

О: Да, а еще мой дядя Джон Хокнелл, кто дружен с братом Джеймсом Уордли, нашим старейшиной и учителем.

В: Что, квакерства тебе уж не хватало?

О: Нет, с той поры как узнала об пришествии Христа. Но об Друзьях плохо не скажу. Они добрые люди.

В: Муж знал об твоем позорном прошлом?

О: Да.

В: Знал, что рогат и ведет к алтарю икристую бабу?