— Ты ранена?

— Пустяки, — отозвалась она бесстрастным тоном.

Он почти поверил ей, пока не увидел ее пустой взгляд и не понял, что она находится в состоянии шока. Когда он удержал ее от нападения на Нассара, ею двигали гнев и ярость. Но теперь он не узнавал это равнодушное создание, и его охватил страх. Уголком глаза он заметил, что его кузен с ужасом смотрит на спину Аллегры.

— Боже, у тебя кровь, Аллегра!

Она покачнулась, прижав ладонь ко лбу.

— Правда?

В ее голосе снова прозвучали безжизненные нотки, чертовски испугавшие Шахина.

— Позволь мне взглянуть, — произнес он с мягкой настойчивостью, повернув ее спиной к себе.

При виде кровавых полос на ее рубахе он нахмурился. Он не мог понять, куда она ранена. Глубоко встревоженный, он приподнял ее рубаху, чтобы обнажить ее спину. От крика, который издала при этом Аллегра, его кровь заледенела. К своему ужасу, он понял, что ткань присохла к ранам на ее спине и его движение причинило ей нестерпимую боль. Охваченный раскаянием, он смотрел на струйки крови, стекавшие по ее спине, не сразу поняв, что они означают. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы все осознать. Шахина захлестнула ярость. Проклятие, этот ублюдок высек ее хлыстом! Дрожащими руками он повернул ее боком, чтобы лучше рассмотреть раны в лунном свете. Как жаль, что этот негодяй уже мертв и он лишен удовольствия применить к нему самую ужасную пытку! Он осторожно взял ее за локоть.

— Шафтсбери, нужно доставить ее к врачу.

Он указал подбородком на ее спину.

Виконт подошел ближе, чтобы посмотреть, что скрывалось под рубашкой Аллегры.

— Господи, — прошептал он, стиснув зубы.

— Чарлз! — позвала она слабым голосом, и, покачнувшись, коснулась его груди. — Я хочу домой. Я хочу вернуться в Англию.

Шахин вздрогнул, как от удара, и выпустил ее локоть, словно обжегшись. Она хочет вернуться туда с Шафтсбери. Гнев и ненависть, которые он видел в ее глазах этим утром, не плод его воображения. От отчаяния, тисками сдавившего его грудь, ему стало трудно дышать.

— Аллегра, сначала нужно отвезти тебя в лагерь. Нужно… — попытался возразить Шафтсбери, покачав головой.

— Нет, — отозвалась она с неожиданной силой. — Я хочу, чтобы мы отправились домой. Сейчас же.

— Но ты не можешь…

— Отлично. В таком случае я поеду туда сама.

Оттолкнув его с раздраженным возгласом, Аллегра двинулась прочь. Рубашка упала вниз, прикрыв кровавые рубцы на ее спине. Однако не успела она сделать и пары шагов, как ноги у нее подкосились. Рванувшись вперед, Шахин подхватил ее, прежде чем она потеряла сознание. Его рукав тут же окрасился кровью, просочившейся сквозь ткань ее рубашки. Скривив губы в мучительной гримасе, он смотрел на ее бледное лицо. Он столько раз отказывал ей в прошлом, что был не в силах отказать сейчас. Если она хочет домой, так и будет. Его глаза встретились со встревоженным взглядом Шафтсбери.

— Что вы намерены делать? — сердито осведомился виконт.

— Мы поедем в Отман. Насколько я знаю, поезд до Сафи отправляется днем. У нас будет время показать ее врачу.

— Но вы же видите, она не в состоянии путешествовать.

— А что вы предлагаете, кузен? — огрызнулся Шахин, сверкнув глазами. — Отвезем мы ее в Отман или в лагерь, расстояние одинаковое. Но в городе есть врач и поезд, который доставит ее в порт. Я слишком часто отказывал ей. И не собираюсь делать это снова. Если она хочет вернуться в Англию, я позабочусь об этом.

Шахин в угрюмом молчании наблюдал, как врач обследует спину Аллегры, то и дело качая головой. Явившись вместе с Шафтсбери на рассвете в крохотную больничку Отмана, он никак не ожидал, что заведение возглавляет француз, некогда служивший хирургом в Иностранном легионе. Это была редкая удача, заставившая его поверить, что Аллегру оберегают высшие силы. Врач сразу понял, что женщина испытывает сильную боль, и дал ей дозу лауданума, который мгновенно подействовал. Занявшись ранами на спине Аллегры, он бросил хмурый взгляд на Шахина.

— Кем надо быть, чтобы так обойтись с женщиной? — сердито спросил он.

— Покойником, — отозвался Шахин, сложив руки на груди.

Внутри у него все еще клокотала ярость, и он сожалел, что убил Нассара так быстро.

— Вот это хорошо. — Француз одобрительно кивнул. — Мужчина, сотворивший такое, не заслуживает того, чтобы жить.

— Как она?

Шахин стиснул челюсти, приготовившись к худшему. Ему было тяжело видеть ее мучения, а мысль о том, что она пострадала по его вине, только усугубляла его терзания.

— Вообще-то раны не так опасны, как кажется на первый взгляд. Тот, кто сделал это, знал, как причинить сильную боль при минимуме вреда. Есть только два места, где кнут достаточно глубоко рассек кожу, чтобы создать реальную опасность заражения. Полагаю, она поправится быстрее, если я не буду трогать раны. Но шрамы останутся.

Слова доктора несколько ослабили напряжение, в котором пребывал Шахин, и он склонил голову, испустив вздох облегчения. По крайней мере она избавлена от пытки наложения швов. Француз обработал раны, действуя быстро и ловко. За время всей процедуры Атлегра не издала ни звука, и Шахин был признателен лаудануму, обеспечившему ей забытье.

При воспоминании о том, как она отреагировала вчера утром, когда он грубо отверг ее, его снова захлестнула боль. Его жестокость сломала Аллегру. И не важно, что он заботился о ее безопасности. Ему следовало рассказать ей о своих чувствах. Признаться, что любит ее. Он должен был убедить ее вернуться в Англию, пообещав, что приедет к ней, как только сможет. Вздохнув, Шахин перевел взгляд на бледное лицо Аллегры.

Он любит ее больше жизни. Если бы только он открыл ей свое сердце! Презрение и ненависть, которые он прочел в ее взгляде, проникли в его плоть и остались внутри, отравляя как яд. Шахин поморщился от резкой боли, пронзившей все его существо. Ему нет прощения! Вряд ли он сможет исправить то, что натворил по отношению к ней. По отношению к ним обоим.

Француз выпрямился и повернулся к нему с озабоченным видом:

— Меня не столько беспокоит ее физическое состояние, сколько душевное.

— Аллегра — сильная женщина. Она сталкивалась с вещами и похуже, — резко отозвался он.

— Наши силы небеспредельны. — Доктор вымыл руки в тазике, стоявшем на столе у стены. — Скорее всего эта женщина склонна к внезапным сменам настроения — от вспышек гнева до глубокой депрессии. Как бы наша пациентка не попыталась покончить с собой.

— Только не она, — возразил Шахин, глядя на ее израненную спину.

Следы кнута, которые доктор счел менее серьезными, остались открытыми и пересекали ее спину, алея на бледном шелке ее кожи. Нет, только не Аллегра, упрямая и сильная. Она не согнется.