– Да вроде нет…

– Как будто что-то шлепнулось.

– Поменяли же смеси еще на той неделе!

– Если опять челнок отрубило, Ориус нам головы снесет.

– Пусть лучше лаборатории головы сносит. Это они с составами химичат, а мы при чем?

– Пошли посмотрим.

Втянув голову в плечи, Рей проскочил в проход между челноками и, стараясь не топать, пробежал вглубь зала. Большинство черепах дремало: у кого-то глаза были закрыты полностью, у кого-то – только наполовину, и казалось, что они наблюдают за Реем. Он машинально погладил на ходу прохладный, твердый ласт одной из спящих черепах – та не пошевелилась.

Какие идиоты… Небесным черепахам нужны воздух, свет и пространство. А их держат взаперти, расставили по расчерченным клетушкам на полу, как какие-то бездушные механизмы… Впрочем, тут же припомнил Рей, его отец тоже особо не возился со старыми моделями – держал их в старом ангаре, приговорив к медленному угасанию. Та древняя черепаха, которую украла Ица, хотя бы повидала напоследок Бездну.

А что, если погибших черепах привезли сюда? Но вряд ли их стали бы держать вот так запросто – с живыми челноками, на обозрении рабочих. Нет, они точно не здесь. Но где же?..

Голоса рабочих затихли вдали; Рей пробежал до самого конца зала, оставшись незамеченным. Он надеялся, что сможет выбраться, но двери перед ним оказались закрыты, зато напротив дверей виднелся проезд – ворота на нем распахивались сами собой, когда перед ними застывала черепаха. Но чтобы добраться до выхода, нужно было снова пересечь весь зал, причем пройдя мимо рабочих. Рей шепотом выругался, и тут за дверьми что-то загудело и щелкнуло.

Рей юркнул за ближайший челнок – массивную бурую черепаху с гигантской кабиной, вероятно для массовых перевозок. Черепаха даже не шевельнулась: ее веки были склеены, а морда казалась каменной.

Двери распахнулись, и за ними долго никто не появлялся. Рей уже подумал, что его заметили по камерам, хотя никаких линз под сводами зала не увидел. Пользуются ли местные такой оптикой? Или, может, сработало какое-то другое следящее устройство и за ним уже идут?..

Когда из-за дверей наконец появилась фигура, Рей не поверил своим глазам.

– Ица! – выдохнул он, подавшись вперед.

Неужели бывает такая удача?.. Но Ица повернулась к нему, и Рей застыл на половине шага.

Сначала в глаза ему бросилось ярко-красное, незнакомое платье. В лабораториях наблюдателей Ица стащила белый халат и сменила на него летную куртку Рея. Халат подходил ей куда больше и, застегнутый на все петельки, закрывал даже колени. Но теперь она была одета в совершенно невероятное, слишком броское, слишком хорошо на ней сидящее платье, которое вряд ли можно было стянуть где-то походя. И волосы у нее были теперь куда длиннее – по лопатки. Но то, что это не Ица, Рей понял благодаря тому, что половину знакомого лица занимала непонятная отметина.

После жесткой посадки на острове в голове у Ицы все перемешалось еще сильнее. Она то и дело чувствовала пульсацию в висках и тошноту, но их удавалось прогнать, глубоко подышав. Хуже было другое: если раньше Ица точно знала, зачем ей лететь на остров, то теперь ей стало казаться, что она никогда отсюда не улетала. А может, так и есть?

Теперь ей чудилось, что не было ангара из дроковых шкур, не было резервуара и странного смущения на лице Рея, когда он увидел ее впервые, не было Наблюдательных лабораторий и полета по Бездне. Ице казалось, что все это было в другой жизни – в чьей-то чужой. Все это было дурным сном, наваждением, какой-то шуткой – вполне возможно, иллюзией или голограммой. И, дыша прохладным ночным ароматом Первого кольца, Ица все яснее и яснее понимала, что этот остров – ее дом. Ведь он ей уже являлся в этих странных зеленых искорках. И уж это видением не было. Это было реальностью.

Нет, Рей не мог ее создать, ее суть – совсем другая. Ица поняла это, когда прижалась щекой к Древу: его сила забилась в ее сердце, отзываясь, перекликаясь, чувствуя родную кровь… Да, оно ее отвергло, назвало ее чужачкой, но Ица знала: Древо ей лжет. Древо создавало таких, как она, – тех, кто рождался на этом отчужденном острове. Ица походила на здешних людей как две капли воды. Она с ними – одно целое. Один вид. Один народ.

Ускоряя бег по ночной магистрали, залитой тускловатым искусственным освещением, она знала: она дома. Только вот Первое кольцо ее дом не полностью, а это значит, что нужно спуститься на Второе и там найти свою семью. Обнять их наконец, потому что раньше она этого почему-то не делала. Восстановить справедливость. Ведь если ее не приняло Древо, то уж родные отвергнуть точно не могут.

Ица с легкостью избавилась от гвардейцев, преградивших ей путь на заслоне. Она сталкивалась с этими типами в форме не первый раз, и один их вид теперь раздражал ее донельзя. Она бы свернула шеи всем и каждому, чтобы не кричали ей какую-то ерунду, не лезли под ноги и не направляли на нее арканитовые дубинки. Разряда она не боялась: первый раз, когда ее приложил один из гвардейцев на пути к Древу, она только взбодрилась. Но ее бесило нахальство, с которым эти люди в форме на нее набрасывались. Агрессия ей не нравилась.

– Злиться вредно, – сказала она, сворачивая шею последнему из гвардейцев на заслоне.

Она бы добавила, что неплохо бы поучиться взаимному уважению и, опционально, любви (она разбиралась в этой теме не очень хорошо, но интуитивно уже усвоила, что любовь – это что-то очень хорошее), но стражи лежали под ее ногами, как переломанные игрушечные солдатики, и Ица только пожала плечами: они все равно уже не слушали.

Заслон мутно и загадочно колыхался в отсветах фонарей. Ица прикоснулась к столбику арканитовой системы, и пелена в арке контрольно-пропускного пункта стала истончаться. И зачем разделять остров такими оградами?..

Когда Ица шагнула на ту сторону, тревога поднялась не сразу. Солдаты ее пропустили молча – вероятно, дважды проверять документы никому в голову не приходило. Но когда заслон за ее спиной не затворился, кто-то бросился в проход, закричал, а потом замигали какие-то лампы, зашумели передатчики…

Ица не оборачивалась и только ускорила шаг, настил загрохотал под ее ногами металлом. Она умела быть очень быстрой, когда хотела, а еще она была просто девчонкой. Разве могла она быть причастной к устранению всех тех людей за заслоном?..

Второе кольцо Ице не понравилось. Здесь совсем не было зелени и воздух казался спертым, лишенным оттенков. Здесь не было просторных проездов и широких пешеходных улиц, вместо них – только бесконечные листы металла под ногами и крыши, которые ступенями спускались в Бездну. Здесь не было и уютных жилищ с собственными участками земли, да и вообще земли не было, только крыши, а под ними – ячейки с дверьми и окнами, в которых, очевидно, ютились здешние жители. Ицу взяло негодование: она поверить не могла, что всю свою жизнь провела в таком вот улье, да еще и взаперти. Но, спускаясь по лесенкам меж крыш и минуя ярус за ярусом, Ица улыбалась все шире и шире. Почему? Ица не понимала. Ее раздражало Второе кольцо, и это чужое, ноющее где-то под ложечкой чувство ностальгической тоски, щедро перемешанной с непонятным ликованием, сбивало ее с толку. Откуда в ней столько ощущений и почему они так странно расслаиваются, как будто часть их совсем ей не принадлежит?.. Почему ей все время кажется, что ее сознание двоится?