Но сейчас ему необходимо было выпить или хотя бы закурить. Вчерашний ночной разговор с фон Арау уже более суток держал его в напряжении. Начни Готтлиб пить, он бы уже не остановился, пока не напился бы в стельку, поэтому он выбрал в качестве успокоительного средства сигареты.

«Кукловод» новой Европы позвонил ровно в час ночи и своим скрипучим голосом попросил об одной услуге, но в приказном порядке:

– Готтлиб, сделайте для моих друзей одно одолжение.

– Какое, герр Арау? Чем могу, так сказать?

– Очень нужно провести локальное наступление на Украине. Успешное наступление, я подчеркиваю. Вы и так не оправдали моих надежд и провалили «Гефест», хотелось бы надеяться на то, что сейчас вы не ошибетесь.

– Герр Арау, что вы имеете в виду под словами «локальное наступление»?

– Имею в виду локальный успех на одном, а лучше на двух участках украинского фронта. Организуйте сильный удар по вырвавшимся вперед русским. Вот и все!

– Понял, герр Арау!. – почти выкрикнул Готтлиб и бросил трубку.

Далее последовал нервный разговор с начальником штаба Объединенного командования Батистом Самаре.

– Ты же знаешь, Готтлиб, это – авантюра, причем авантюра смертельно опасная. Если растратим последние резервы, что будем делать? Пальцем на карте русские танки останавливать?

– Батист, я тебя хорошо понимаю. Но у нас приказ. И мы, военные, должны его выполнять!

Батист тяжело вздохнул и обреченно покачал головой. Контрудар был спланирован менее чем за сутки, по сути, его «сваяли на коленке» и «сшили на живую нитку». Ничего хорошего из этого получиться не могло. Хотя Житомир взять и удалось, но это был тактический успех, последний в кампании. Русские десантники дрались за каждый дом, дорого продавая свои жизни. В итоге город взяли, об успехе раструбили во все мировые СМИ, что и требовалось доказать. На отражение последующего через двадцать часов наступления русских сил уже не было.

Прорвав в двух местах хлипкий фронт союзников, русские и украинцы веером расходились по тылам объединенной группировки ЕС. Под Житомиром одним прорывом фронта не обошлось, и четыре союзных бригады попали в кольцо. Помочь им было абсолютно невозможно, и Готтлибу ничего не оставалось, как врать обреченным командирам, рассказывая сказки о том, что помощь идет. В Крыму дела шли не лучше: десантный корпус Рабле снял осаду Севастополя и отступил на северные окраины города в район аэродрома Фруктовое. По иронии судьбы, именно по нему в ходе кампании «Гефест» были нанесены первые ракетные удары. Там он намеревался эвакуироваться, но фон Рамелов знал, что это иллюзии. Круг замкнулся.

Он снова достал из пачки сигарету и прикурил от предыдущей. Пальцем поманил верного адъютанта Река.

– Любезный, включите телевизор. Посмотрим русские новости. Интересно выяснить, что думают и показывают русские, и сравнить это с репортажами наших телекомпаний.

На экране появилось сексуальное губастое лицо русской телеведущей. Нахмурив бровки, дама открыла рот:

«В Москве, несмотря на принятые меры полицейского надзора, произошли массовые беспорядки и нападения на офисы политических организаций, выступающих за европейскую интеграцию. Несколько офисов сожжено, имеется большое количество раненых и избитых. Подробности уточняются».

«Пресс-служба Министерства национальной обороны в своем релизе подтвердила данные о том, что снята блокада Севастополя. Героическая оборона города уже в который раз вошла в мировую историю. Под Житомиром, после окружения нескольких соединений союзников, в обороне образовался разрыв, куда брошены подвижные соединения первого гвардейского корпуса. Под Винницей сложилась аналогичная ситуация. Сейчас прямое включение из двадцатой танковой бригады. Олег, вы меня слышите?»

Замелькали кадры колонн бронетехники и толстое мурло русского корреспондента, прикрывающего ладонью микрофон.

– Выключайте, Рек!

Нет, все-таки надо напиться. Фон Арау, этот старый черт, просто так это дело не оставит. Готтлиба могли снять с должности в любой момент, он к этому уже привык. Единственное, что мешало окунуться с головой в алкогольный омут, так это чувство профессиональной гордости. Он проиграл сильному противнику в открытом бою и напиваться по этому поводу не следует. Готтлиб резко поднялся, прошел в свой жилой блок и, сняв ботинки с высоким берцем и берет, завалился на жесткую армейскую койку. Где он ошибся? И когда?

Сон пришел незаметно. Где-то минут через сорок его разбудил верный Рек, сильно теребя за плечо:

– Herr der Befehlshaber!!!

– Да, Рек, прекратите меня трясти! Что случилось?

– У вас несчастье. В вашем доме, в Цойтене, пожар. Точнее, взрыв. Пожарные говорят, что утечка газа!

– Что с женой?! – Готтлиб вскочил и, схватив адъютанта за грудки, затряс его, словно бультерьер крысу. – Отвечать!!!

– Фрау Рамелов-Засс погибла.

Готтлиб отпустил адъютанта и сел обратно на койку. Вот и плата за провал «Гефеста». Старая жаба Арау не прощает ошибок.

– Идите, Рек. И принесите мне коньяк. Сразу две, нет, три бутылки.

Через час в стельку пьяный фон Рамелов уже крепко спал, заперев свой жилой блок изнутри. Если бы он знал, что Арау здесь совсем ни при чем, как и русские спецслужбы, вряд ли он стал так напиваться. Дело в том, что фрау фон Рамелов-Засс погибла в своем доме в ходе налета банды палестинцев, специализирующихся на грабеже богатых домов и квартир. Пожилой женщине накинули шнур на шею и удавили. А дом, после того как вынесли все ценное, «новые европейцы» подожгли, стремясь скрыть факт убийства и ограбления. Но об этом Готтлиб узнает лишь спустя несколько месяцев от сыщиков криминальной полиции.

Депутат Европарламента от социалистов и один из богатейших людей Италии Лука Томацци, с наслаждением растянувшись в кресле, слушал чарующие звуки концерта Паваротти. Пластинка была личным подарком умершего тенора, хранилась в специальном защитном футляре и извлекалась на свет божий в редких случаях. Перед важной встречей Лука обязательно прослушивал тенора для поднятия настроения. Через два часа депутату Томацци предстояло встретиться с председателем комиссии ЕС по энергетике и обсудить вопрос о финансировании европейцами подводного трубопровода из Ливии на Сицилию. Требовалось сунуть председателю, чопорному французику Лавуа, пару миллионов евро. Для начала. В Брюсселе уже давно все вопросы решались с помощью взяток и подкупа. Изъяны социализма, так сказать. Не подмажешь – не поедешь. Вокруг комиссий ЕС, заменявших министерства, вертелись, словно пчелы у меда (или мухи у дерьма, кому какое сравнение нравится), тысячи лоббистов, представляющих крупные корпорации, государственные учреждения, исследовательские центры и благотворительные фонды. Пропихивали нужные проекты и тормозили ненужные с их точки зрения. Такие вот вши на теле единой Европы. Но вши чрезвычайно нужные и ценные для «евробюрократов». В отличие от этой шушеры, Томацци работал по-крупному, в чем ему помогал солидный пакет акций госкорпорации ENI и мандат депутата крупнейшей европейской партии.