Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы думаете, что я убил Бена? – спросил Ламонт, вставляя кассету в щель проигрывателя. Внутренность «Мерседеса» заполнила «Стена» в исполнении «Пинк Флойд». Это была музыка «Африканской Королевы».
– Может, не вы лично, – честно ответил Кальвино, думая о Тик с содранной кожей и вспоротым животом.
– И вы считаете, что мы можем вместе вести бизнес?
– Может быть, да. Может быть, нет. Это зависит от того, кто мои партнеры.
Лицо Ламонта расплылось в улыбке.
– Вы когда-нибудь замечали это в тайцах? Они принимают все на свой счет. Для них честь – это всё, и они мстят, если вы принесете им бесчестие. Правила очень простые. Не оскорбляйте их достоинство. Не писайте в их лужу. И знаете, что самое лучшее в тайцах? Они оставляют вас в покое, если вы не суете свой нос в их бизнес.
– Или кто-то нанимает грузовик с водой, лодку, достает оружие, и они приходят за вами, – сказал Кальвино.
Ламонт смотрел прямо вперед, на едущие автомобили.
– Вы уловили идею. Вы умны. Но быть умным недостаточно, мистер Кальвино. Не имея доступа к власти, ничего не выйдет. Салонная игра, чтобы развлекать друзей. Этот урок Бен, к несчастью, так и не усвоил.
– Полковник Нара – умный человек?
Этот вопрос выбил Ламонта из равновесия. Он резко свернул влево, чтобы разминуться с тук-туком, который решил сменить полосу прямо перед носом у «Мерседеса».
– Полковник Нара умен и обладает властью.
Кальвино почувствовал в его голосе благоговение и страх.
– И ему бы не понравилось, если бы кто-то сунул свой нос в его бизнес?
– Нечто в этом роде. Он осторожно выбирает свою игру.
– Он выигрывает у вас в сквош?
Ответом снова была легкая улыбка. Ламонт кивнул.
– Такое случалось, мистер Кальвино.
– Если бы вы попытались победить его в его собственной игре, то у меня такое ощущение, что он бы повел себя очень по-тайски. Послал бы к вам грузовик с водой. Понимаете, что я имею в виду?
Зазвонил мобильный телефон Ламонта.
– Во всех нас есть немного тайского, мистер Кальвино, – ответил он, нажал кнопку мобильного телефона и приглушил звук «Стены».
* * *
Собравшиеся на похороны у Ват Монгкут были одеты в традиционные черные и белые одежды. Белый был траурным цветом китайцев, а черный – траурным цветом тайцев. На внутреннем дворе толпились человек тридцать. Большинство в черно-белой одежде; это был безопасный, средний вариант – никто не оскорблен, – демонстрирующий их способность скорбеть одинаково на двух цветовых языках.
Ламонт отделился от Кальвино и подошел к группе людей, похожих на английских биржевых брокеров. Подошла Даенг и положила ладонь на плечо Ламонта. Он нагнулся и смотрел на Винсента, пока она шептала что-то ему на ухо. Кальвино ждал у входа родителей Бена. Когда супруги Хоудли вышли из машины, он смотрел, как к нему подходят старик с женой, у которой были красные глаза и заплаканное лицо.
– Я сейчас не хочу разговаривать, – сказал Хоудли. – Я хочу проводить сына. Потом я надеюсь получить ответы на мои вопросы.
Он не стал ждать ответа и прошел на территорию вата. Все присутствующие собрались вокруг родителей Бена. В похоронах экспата было нечто сюрреалистичное. Родственники умершего мало знали о друзьях покойного, а друзья редко были знакомы с родственниками. Общим между ними было только тело, скрытое в гробу, быстро разлагающееся на тропической жаре. Женщина средних лет с круглым восковым лицом возвышалась над тайцами в туфлях на высоких каблуках. Посол Великобритании прислал ее утешить родителей покойного. Она дала миссис Хоудли носовой платок и погладила ее по плечу, затем отошла назад, когда несколько бывших коллег Бена из «Бангкок пост» подошли и стали говорить, каким прекрасным журналистом был Бен и какая для них большая потеря его гибель. Это была безобидная ложь, которую необходимо слышать людям в минуты горя. Кажется, женщина из посольства была благодарна, что другие сняли с нее часть обязанностей.
Пришедшие на похороны медленно, один за другим или по двое, снимали обувь и входили в храм. Кико вышла из своей машины возле клуба. Одетая в черное, она легко затерялась в небольшой толпе. Нашла Кальвино, который стоял к ней спиной и разговаривал с женщиной из посольства. Не говоря ни слова, возникла рядом с ним. Погруженный в разговор о деталях переправки праха Бена в Англию, он не почувствовал присутствия Кико.
– Пепел ужасно легкий, – сказала женщина с лондонским акцентом. – Проблемы возникают, когда приходится отправлять тела уже в стадии разложения.
– Привет, Вини, – произнесла Кико.
Женщина из посольства сморщила носик, когда она вмешалась в разговор.
Кальвино просил ее не приходить на похороны Бена. Его тревога вскоре получила подтверждение, когда прибыл Чанчай с двумя телохранителями. Он заметил сыщика, улыбнулся и сказал, глядя на Кико жадными, широко открытыми глазами:
– «Африканской Королевы» больше нет.
– Бартлета нет. Вичая, Тик, Бунмы, Бена. Никого нет, – ответил Кальвино, следя за руками телохранителей Чанчая.
– Да, – ответил тот, кивая, улыбнулся и глубоко вздохнул, словно наполняя легкие чистым воздухом. – Но есть те, кто остался. – И снова джао по выразительно смотрел на Кико, произнося эти слова.
Прежде, чем Кальвино успел ответить, Чанчай вместе со своими людьми в черных очках и темных костюмах направился прямо к Филипу Ламонту.
– Кто это? – громко спросила женщина из посольства.
– Деловой партнер покойного, – ответил Кальвино. Он нашел руку Кико, сжал ее и отвел в сторону. – Спасибо за помощь, – поблагодарил он женщину из посольства, на секунду обернувшись.
Винсент сказал Кико, что Пратт отправил Мани и детей в глубь страны. Необходимая предосторожность, потому что семья полковника могла стать мишенью. Кико слушала, легонько проводя ногтями по ладони Кальвино.
– Ты видела, как Чанчай смотрел на тебя? – спросил он.
Она пожала плечами.
– Ты не принимаешь это всерьез, – продолжал Винсент.
Но Кико перебила, склонила голову к плечу и с улыбкой кивнула в сторону Чанчая.
– Тайцы убивают тайца – проблем нет. Тайцы убивают фаранга – проблем нет. Когда тайцы убивают японку и ее ребенка, тогда возникают проблемы, – сказала она.
Впервые Кальвино услышал, как она подтвердила особое покровительство, которым пользуются японцы в Юго-Восточной Азии. Через пятьдесят лет после войны в Тихом океане японцы создали свою зону совместного процветания. Таиланд был частью японской экономической империи, и Кико понимала, как стали понимать многие, что огромные ресурсы обеспечивают защиту: японцев нельзя трогать. Ни при каких обстоятельствах.
У Кико была расовая уверенность японцев. Чанчай в упор посмотрел на нее. Но она была женщиной, которая понимала, что это блеф. Они поднялись по каменным ступеням следом за несколькими другими участниками церемонии.