Её лицо озарила весёлая улыбка, никогда раньше я не видел её такой счастливой, она могла маскировать свою боль, могла этим спектаклем подбадривать меня, могла просто делать вид, но я чувствовал, что всё, что она говорила, было правдой.

– Я рад твоему счастью! Ведь если тебе хорошо, то и мне тоже, любимая! – мне было безумно приятно называть её любимой, в сотый раз признаваться ей в любви, дарить ей всё своё сердце без остатка. Я ничего не боялся с ней, мы могли вместе совершить невероятные поступки, могли любить друг друга вечно, и никто не мог бы разлучить наши сросшиеся души…

Так всегда, как только я начинал думать о чём-то наподобие этого, после приходили грустные, обламывающие мысли. Эта грусть и тоска вонзалась прямо в сердце и пускала кровь, я чувствовал этот холод, но ничего не мог поделать, во мне кричала и плакала душа. Я переживал безумно сильные эмоции, мне было настолько тяжело, что я не мог ничем передать своё состояние. Я как будто уже был мёртв, представить её смерть я не мог, тот страшный сон, где она умерла, преследовал меня постоянно. Как только я начинал наслаждаться минутой, проведённой рядом с ней, как только я расслаблялся и вбирал в себя всю сладость её присутствия, что-то вмешивалось, не давало покоя, как будто как какой-то следопыт моя боль преследовала меня, находила в любом месте, куда бы я ни спрятался, она находила меня, разрывала мою душу и снова пускала кровь…

Но моя боль по сравнению с болью ангела – не боль, а так, царапина на коленке. Её страдания были в тысячи раз сильней моих, что творилось с ней, когда её грудь разрывало в прямом смысле этого слова? Этот огромный фиолетовый синяк с кровоподтёком приводил меня в оцепенение, я как будто проглатывал язык, не мог ничего сказать, только думал о её боли и всё. Какие муки она приняла на себя из-за меня! Разве я достоин этого? Почему из-за меня должно страдать самое дорогое, что есть у меня, что дороже мне всего на свете и будет таким до последнего моего вздоха! Я пытался перенять её боль, пытался как-то ослабить эту силу, как мог, так и помогал, но моих стараний было мало, катастрофически мало.

– Ты не волнуйся за меня, неважно, что будет дальше и какой у меня будет конец, важно то, что сейчас, в эту минуту, не живя прошлым и будущим, мы вместе! – прошептала Кристина.

– Пообещай мне!– выпалил я.– Пообещай мне, что я всегда буду помнить тебя! Не нужно забирать мою память, не оставляй меня совсем одного!– я сжал её руку и поднес к губам.

Своим дыханием я омывал её пальцы, я чувствовал её нежную кожу и мягкость руки, меня пленил её аромат, я закрыл глаза, и слёзы самопроизвольно выступили на глаза.

– Я ничего не могу тебе обещать, но если твои чувства настолько сильны, то никакие правила не смогут забрать меня у тебя.

– Я люблю тебя.

Началась учёба. Я не мог с головой уйти в неё, да и не хотелось. Понимая, что впереди диссертация, какие-то здравые мысли проявлялись в голове, но потом ветром, вихрем всё куда-то улетало. Может быть я стал безразличен к своей карьере и профессии? Голову занимали только вопросы, связанные с людьми, с будущим и с другими глобальными проблемами, места для себя и своего конкретного будущего я не видел. Ольга Викторовна постоянно переживала за меня, с отцом отношения совершенно наладились, и он был этому очень рад. Препараты, которые я пил, не помогали мне, но мне приходилось врать, маскировался как мог. Время летело совершенно незаметно, Кристина снова перестала появляться, если приходила, то только на пару минут, и то ночью, когда я сплю. Просыпаясь по утрам, я всегда ощущаю её запах, который держится всю ночь и всё утро, иногда пахнет просто холодом и комнатой с вещами, тогда я уже знаю, что ночью я был один.

Портрет Кристины я хранил в большой книге, которая называлась «Архитектура 19 века», наволочку, на которой она спала, я тоже спрятал в надёжное место, вся эта конспирация была нужна, чтобы Ольга Викторовна ничего не пронюхала. Иной раз её забота напрягала меня, в конце концов, я не мальчик, да и отец так считал, но разве можно переубедить человека, который так напуган состоянием твоего здоровья? Как-то прохладным, дождливым вечером мы решили прогуляться.

Деревья стояли в ожидании холодов, листья уже пожелтели и покраснели, осенняя палитра была для меня несомненно прекрасней, чем летняя, но бесконечные дожди и холодный ветер всё портили. Ольга Викторовна одела свой любимый синий плащ, жёлтый тёплый шарф, и взяв с собой зонт, мы вышли на улицу. Не знаю даже, почему захотелось прогуляться с ней, я знал, что начнётся какой-нибудь серьёзный разговор, но всё равно нужно же иногда уделять внимание домашним, иначе опять заподозрят во мне что-нибудь неладное. Когда мы шли рядом, то я неоднократно обращал внимание на лицо мачехи, точнее, уже действительно больше чем мачехи, она с каждым днём становилась всё родней и родней, и от этого чувства в моём теле появлялась новая сила, заряд огромной энергии. Вспоминая, как она боролась с болезнью и как переживала мой недуг, непроизвольно начинали дёргаться губы и холодели от дрожи руки. Её морщинки около глаз и всё такой же молодой, игривый взгляд не давали мне погрузиться в океан своих бездонных мыслей, своим светом она отводила от меня грусть и тоску, так было и сейчас.

– Как быстро бежит время, только недавно было лето, и вот осень, и опять дожди!– начала говорить Ольга Викторовна, перешагивая через большую, глубокую лужу.

– Будем надеяться, что следующее лето будет без единой капельки воды!

– Ну, без дождя тоже плохо, давай зайдём в магазин, хочу купить что-нибудь поесть на завтра.

Насколько тщательно она умела маскировать свои эмоции и чувства, но я ощущал, что её что-то сильно тревожило, это в прямом смысле не давало по ночам ей спать, я ждал серьёзного разговора, но ничего не происходило. Она только и делала, что смотрела на меня многозначительным взглядом и иногда, когда я на неё не смотрел, она пожирала меня своим взглядом. Осенний дождливый вечер, странное поведение Ольги Викторовны, ещё магазин с огромным количеством людей, которые после работы решили забежать купить что-нибудь из еды. Всем нужна еда, все копошатся, что-то ищут, находят какие-то колбасы, сыры, мясо, без вина и пива вообще нельзя выйти из магазина. Все жили в своих мирках.

Так же, как и в церкви, я почувствовал огромную энергетику людей, и она была очень схожа, большинство людей думали только о еде, о том, что можно купить подешевле и как вообще не хочется готовить! От замороженного мяса веяло страданием и агрессией, рыба пахла пустотой. Я, конечно, выглядел глупо, потому что рассматривал всех очень внимательно и впитывал практически все чувства, которые царили в этом помещении. Но меня поражало, что все были, как роботы, люди уже не преподносят даже поход в магазин как нечто приятное и полезное, разве сложно или лениво приготовить вкусный обед для своего мужа, который тоже, как и жена, спешит домой? Разве составляет особый труд выбрать между полезной пищей и не очень? Разве не смешат все эти цены, почему именно огорчают и приводят в грусть? Почему нужно и в поход по магазинам тащить с собой лишний багаж своих бед и переживаний. Лампочки накалились до предела, суета начинала меня тревожить, стало не хватать воздуха. Чтобы не напугать Ольгу Викторовну, я нашёл её в зале, сказал, что мне нужно выйти на улицу сделать важный звонок, она улыбнулась и ничего не ответила.