Проснувшись на другое утро, Гордон еще с закрытыми глазами потянулся к середине постели, ища теплое хрупкое тело жены. Но ее там не было. Он открыл один глаз, потом другой. Постель была пуста. Куда же она исчезла?

Тут до него донесся звон посуды с противоположного конца комнаты и, приподняв голову, он увидел ее. Стоя в его белой рубашке перед очагом, Роберта готовила завтрак. Ее черные волосы каскадом падали до самой талии, а сквозь тонкий, почти прозрачный лен рубашки просвечивали соблазнительные очертания ее стана и бедер.

– Я вижу, ты пробуешь свои силы в стряпне, – чуть хриплым со сна голосом пробормотал он. – Вот никогда бы не подумал, что такая благородная леди может возиться с горшками.

Услышав звук его голоса, Роберта обернулась, и губы ее сложились в ласковую улыбку. Тепло, которое излучали ее изумрудные глаза, яснее слов говорило о том, сколько нежности к нему она хранила в своем сердце.

– И что, это будет съедобно, ангел? – шутливо спросил он.

Роберта подняла одну бровь, передразнивая его привычную манеру.

– Еще бы! – заявила она. – И вообще, у меня еще много талантов, о которых ты даже не подозреваешь.

– А я люблю сюрпризы, – ответил Гордон. – Особенно такие, как сегодня ночью. Ты можешь удивлять меня ими в любое время суток.

– Прошлая ночь едва ли была для тебя сюрпризом, – нахмурилась Роберта, но тут же не удержалась и улыбнулась. – Ты все рассчитал заранее своей хитрой кэмпбеловской головой.

– Как ты можешь подумать обо мне такое! – изображая оскорбленную невинность, воскликнул он. И вслед за тем, подмигнув ей, добавил: – Аты носишь мою рубашку, ангел. Она тебе идет.

– Мне нравится ее запах.

– Так моя рубашка пахнет?

– Это ты пахнешь, – сказала Роберта. – Горным вереском.

Это заставило его улыбнуться.

– Иди-ка сюда, – ласково позвал он, хлопнув рукой по подушке. – Продолжим наш разговор здесь.

Роберта взглянула на пресные лепешки на противне, поставленном на огонь, и подняла палец, прося, чтобы он дал ей еще минуту. Потом взяв деревянную лопатку, осторожно сняла лепешки с противня и, переложив их на доску, накрыла льняным полотенцем, чтобы сохранить мягкими и теплыми на все утро.

И лишь после этого быстро юркнула к нему в постель.

– Итак, ангел, с чего это ты поднялась ни свет ни заря? – целуя ее в губы, спросил он.

– Как жена, я обязана накормить тебя завтраком, – ответила она.

Гордон удивленно поднял одну бровь, но глаза его лучились весельем и нежностью. Она была первой в его жизни женщиной, которая после ночи, проведенной с ним, принялась готовить ему завтрак, а не отправилась проматывать его деньги в магазинах и модных лавках, как другие.

– Значит, одна ночь со мной – и ты уже сделалась образцовой домашней хозяйкой? – поддразнил он ее.

Прежде чем она успела раскрыть рот, чтобы ответить, Гордон быстро схватил ее и начал целовать, сначала жадно, а потом все более медленно и проникновенно. Свободной рукой он поглаживал ее гибкую спину, а когда она чувственно вздохнула у его губ, то поднял ей сзади рубашку и обхватил руками ее голые ягодицы.

– У тебя восхитительная попка, – пробормотал он.

– А у тебя чудесные руки, – прошептала она.

– Эй! Какого дьявола ты все еще дрыхнешь, – загремел вдруг чей-то голос с порога. – Разве можно в горах быть таким беспечным?

Роберта взвизгнула, а Гордон в долю секунды выхватил из-под подушки кинжал. Оба они посмотрели в сторону двери.

– Снова играете в Адама и Еву? – спросил Дьюи, входя в их охотничий домик.

– Негодник! Ну ты и напугал меня, – сказал Гордон, убирая кинжал. Он взглянул на покрасневшую жену и шутливо бросил: – А ты не смущайся, ангел. На тебе ведь моя рубашка.

– Конечно, я был прав, – сказал Дьюи, облокотясь на стол и с ухмылкой поглядывая в их сторону. – Обязательно скажу Гэбби, что она ошиблась.

– В чем? – спросил Гордон.

– Да она уверяет, что ты не спишь со своей женой, – простодушно выпалил великан. – А я ей твержу, что ты слишком горячий мужчина, чтобы не поживиться таким лакомым кусочком, как твоя жена.

– Ну что ж, ты победил, – сказал Гордон, искоса взглянув на свою покрасневшую супругу. – Так, значит, ради этого ты и притащился с утра пораньше?

Дьюи отрицательно покачал головой и показал на кувшин в руках.

– Я принес вам молока. Гэбби говорит, что леди Роб любит пить по утрам молоко, которое готовит наша Бидди.

– Спасибо тебе, Дьюи, – улыбнулась Роберта. – Я и самом деле люблю его.

Поставив кувшин на стол, Дьюи пошел на другой конец комнаты и по-хозяйски приподнял полотенце, прикрывающее лепешки на доске возле очага.

– А это что тут прячется? – поинтересовался он.

И, тут же отведав одну из них, аппетитно причмокнул:

– Ну и ну! Да они просто совершенство! Даже вкуснее, чем у нашей бабушки Бидди.

– Как это дочь графа Данриджа научилась печь такие восхитительные лепешки? – удивленно повернувшись к жене, подыграл ему Гордон.

– Я не хвасталась, когда говорила, что у меня еще много талантов, – с явной гордостью ответила Роберта.

Не удержавшись, Дьюи прихватил еще лепешку и направился к двери.

– А вы придете на праздник? – с набитым ртом, спросил он.

– Моя жена будет прыгать со мной сегодня через костер, – обнимая ее, ответил Гордон.

– Тогда увидимся позднее. – И Дьюи закрыл за собой дверь.

– Здесь так тепло, – сказал Гордон, стаскивая с Роберты рубашку и кидая ее на пол. – Так на чем мы остановились?

– Мы собирались есть лепешки, – ответила она.

– Лепешки подождут. – Он опустил голову к ее груди и искусительно провел языком по соскам. – Какие там лепешки, когда здесь есть кое-что получше.

Однако два часа спустя Гордон уже умял большую часть этих лепешек и нашел их самыми восхитительными из всех, которые когда-либо ел. Сразу же после завтрака, прихватив Смучеса, он вышел за порог. Нужно было сходить в конюшню, чтобы накормить и напоить лошадей.

Оставшись в домике одна, Роберта торопливо расчесала волосы. Потом, надеясь на теплый день, надела легкую юбку и льняную блузу с глубоким вырезом, но оставила ноги босыми.

– Ты готова? – спросил Гордон, вернувшись. Он бросил Смучеса на постель и добавил: – Праздник вот-вот начнется.

– В общем-то готова, – ответила Роберта. – Но я бы предпочла сначала искупаться.

– Ты пахнешь восхитительно, – сказал ей Гордон. – От тебя исходит аромат нашей любви. – И, быстро подойдя к ней, протянул венок из полевых цветов. – Я дарю тебе солнечный свет, цветы и улыбку. – И с этими словами надел венок ей на голову.