– Не говори так!

– Поступай так, как найдешь нужным, только, прошу тебя, бабушка, будь с ней помягче.

Сидя в своей комнате, Лэйаль тяжело вздохнула и стала думать о новой гостье. Она улыбнулась в темноте, вспомнив, как пыталась спровоцировать Дэни на спор. Филип был бы очарован естественной заносчивой самоуверенностью этой девочки. Она необыкновенно красива и смела, но нуждается в шлифовке, словно неограненный драгоценный камень. Она составит замечательную партию для ее внука, если только он сможет забыть прошлое.

Лэйаль почувствовала, что глаза ее закрываются, и встала. Не зажигая лампу, она пересекла знакомое ей до мелочей пространство и забралась в кровать, которую когда-то делила с Филипом Фонтейном. За тридцать пять лет она привыкла спать в одиночестве, но так и не научилась получать от этого удовольствие… Впрочем, она обладает достаточно твердой волей, чтобы пожить еще некоторое время, прежде чем вновь соединится с пиратом, который украл ее сердце.

Сейчас перед ней стоит важная задача: она должна убедиться, что девушка, которую выбрал ее внук, достойна его любви. Она дождется возвращения Троя, который выполнит миссию справедливости. Бог и так многое отнял у нее: он не посмеет отнять у нее и Троя!

Простыни были свежими и прохладными, матрас – пышным и мягким. Лэйаль снова вздохнула. Пока Трой еще дома, она должна уделять ему больше внимания. Она закрыла глаза, желая, чтобы поскорее наступило утро.

Дэни подошла к окну и посмотрела на окутанную темнотой болотистую местность. Подгоняемая беспокойными мыслями, она долго ходила взад и вперед по комнате, держа в руке забытую белую муслиновую ночную рубашку. Она все еще была в вышитом бисером индейском платье.

Дэни вздохнула, бросила ночную рубашку на кровать, затем подошла к одному из выходящих на балкон окон и открыла его. Прохладный ночной воздух, принесший с собой тяжелый запах сырости и земли, заставил ее поежиться. Запах болот проник в дом.

Потирая предплечья своих обнаженных рук, она вышла на балкон и подошла к деревянным перилам. Где-то вдалеке прокричало какое-то животное. Дэни решила, что это пума или пантера. Она повернула голову в ту сторону, откуда донесся крик, и прислушалась, но крик не повторился. Лачуги рабов позади дома на черном фоне кипарисов и дубов казались маленькими горбатыми тенями. Все в доме спали, но Дэни не могла заснуть.

Обед оказался сущим бедствием.

Скомканное представление в гостиной явилось предзнаменованием того, что произошло потом. Хотя Трой весь вечер находился возле нее, он не имел возможности уделить ей внимание, так как постоянно сверлил глазами Леверета Деверо, который осмеливался бросать на нее слишком пылкие взгляды, или отвечал на вопросы своей бабушки, касающиеся его путешествия на Запад.

Эранта, сидевшая рядом с Грейди, владела вниманием художника в течение всей трапезы. Она жеманно смеялась, хлопала ресницами и пересыпала свою речь словами и выражениями странного луизианского диалекта французского языка. Однако Дэни сумела заметить, что между своими смешками и ужимками Эранта бросает на Троя призывные взгляды. Хотя Трой не обращал внимания на игру этой девицы, Дэни вся кипела от злости при виде кокетства Эранты. Не раз она подавляла в себе желание швырнуть свой бокал через стол в эту смазливую девчонку.

Мысль о нахальном поведении Эранты мучила ее даже сейчас, когда она стояла на балконе, опершись на перила, и смотрела в сторону реки. Легкий ветерок чуть покачивал испанский мох на деревьях. Дэни обхватила себя за плечи.

Теперь она знала, что ее красивое платье оказалось неуместным в этом доме, хотя никто, кроме неучтивой Эранты, не сказал об этом вслух. Комплименты Троя помогли ей преодолеть неловкость, но она почувствовала себя голой, когда, внимательно всматриваясь в наряды других женщин, обнаружила, что руки их прикрыты длинными рукавами.

«Elle est mechante comme une taique», – шепнула Эранта Леверету мимоходом, так, чтобы Дэни услышала ее. Дэни не знала значения слова «taique» и, спросив вечером Троя, выяснила, что на языке чокто слово это означает «скво». «Она гадкая, как скво» – вот что сказала о ней Эранта! Дэни подумала об индианках, женах трапперов, которых она знала. Все они были крепкие, красивые, преданные своим мужьям и, несомненно, более порядочные, чем эта нахальная Эранта Деверо. Все же это замечание достигло своей цели и глубоко ранило Дэни.

В эту ночь звезд не было видно. Небо заволокли низкие облака, такие тонкие, что сквозь них проглядывала луна. В тусклом свете луны мох, покачивающийся на деревьях от ветра, казался Дэни живым; он словно махал ей в темноте своими длинными руками. После захода солнца воздух стал прохладнее. Дэни показалось невозможным сравнивать красоту этой темной болотистой местности с красотой покрытого снегом горного луга, сверкающего в лунном свете. Она вернулась в комнату и быстро сняла платье через голову, отчего бусы и колокольчики в ее волосах задрожали. Обнаженная, она подошла к шкафу и аккуратно повесила в него кожаное платье. Затем она надела широкую ночную рубашку, принадлежавшую когда-то матери Троя. Легкая и свободная, рубашка эта была сделана из тонкого белого муслина. Геркулес назвал ее une blouse volante.[14]Рукава рубашки доставали ей до запястий, и она сразу согрелась.

Дэни печально посмотрела на кровать. Ей было одиноко. Прошло довольно много времени с тех пор, как она пыталась заснуть. У нее сильно болела голова, но желудок причинял ей значительно больше страданий. За столом она некоторое время была уверена, что ее хотят отравить, но остальные ели с аппетитом – так, словно горячая, чрезмерно сдобренная специями пища была очень вкусной. Дэни ничего не оставалось, как последовать примеру Троя и разделить со всеми трапезу.

Лэйаль сидела во главе стола слева от Дэни. Старая женщина любезно объясняла ей, что входит в состав каждого блюда, в то время как Дэни внимательно наблюдала за Троем и пыталась копировать то, как он пользуется столовыми принадлежностями. Тарелку ее окружала целая армия вилок и ложек. К ветчине и жареной утке были поданы красные бобы с рисом, картофельные лепешки и крокеты. Подали также густой суп под названием «Овощной», приготовленный из свиной грудинки, раков и зелени. Чтобы сделать приятное Лэйаль, Дэни съела значительно больше, чем ей требовалось для утоления голода, но у нее еще хватило сил, чтобы попробовать десерт колле: торт, содержащий черную патоку и плоды ореха-пекан. В заключение подали кофе-брюле. Дэни обнаружила, что густой черный кофе с сахаром и коньяком ей весьма по вкусу. Но это было тогда. Сейчас она понимала, что кофе лишь усугубил у нее несварение желудка: она привыкла к более простой пище, состоящей главным образом из жареной дичи.

Бесшумно заморосил мелкий дождик. Дэни подошла к окну, чтобы закрыть ставни-жалюзи, но замерла, когда на запястье ей легла теплая рука человека, стоящего на балконе. По прикосновению она сразу узнала Троя. Он прошептал: