— По-твоему, это хороший способ ведения скрытной слежки?

С той же улыбкой на лице, как будто не заметив мягкого выговора, Пател повернулся и вышел, а инспектор остался сидеть, глядя в стену своего кабинета. Вот везенье-то, черт возьми, иначе не скажешь. На сегодняшний вечер Шэндон, его жена, купила билеты в театр — и на тебе, словно призрак Банко[56], является Рейлли.

Миддл-Темпл-Инн

Флит-стрит

Лондон

Через несколько минут

Джейкоб терпеливо выслушал рассказ Лэнга. Потом, вынув изо рта погасшую трубку, заглянул в чашку и достал откуда-то похожий на шило инструмент.

— Значит, ты считаешь, что эти козлы из Каира не имели никакого отношения к «Мухабарат»?

Лэнг кивнул.

— Иначе они вызвали бы подкрепление.

Джейкоб деловито ковырялся в трубке.

— В таком случае, кто же они такие?

— Я думаю, что это были евреи. Больше того, полагаю, что за всей этой историей стоит какая-то еврейская организация.

Джейкоб дернул головой и застыл с поднятыми руками; очки сползли с переносицы на кончик носа.

— Прикалываешься?

Несмотря на то, что ничего не разделяет две части одного народа сильнее, чем изменения в общем языке, Лэнг сразу понял, что имеет в виду его друг.

— Нет. Я совершенно серьезно.

— Но почему?..

— Ладно, давай взглянем на факты. — Лэнг разогнул указательный палец. — Эти люди могли узнать, что я говорил с Шафером, только одним способом — перехватив звонок с моего «блэкберри». Это раз.

— Они могли прослушивать его телефон, — возразил Джейкоб.

— А с чего бы они вдруг решили им заняться? Я лишь один раз говорил с этим человеком, и, по его словам, за ним сразу начали следить. Я не сомневаюсь, что так оно и было.

Лэнг вспомнил о трупах в склепе, и его передернуло.

Джейкоб кончиком мундштука трубки подвинул очки на место.

— Разговор по сотовому телефону нетрудно перехватить.

— Но шансов на то, что случайно выйдешь на нужный номер, меньше, чем у новичка выиграть в тотализатор.

— Но единственный другой способ перехватить твой звонок…

— При помощи «Эшелона», — закончил за него Лэнг.

Джейкоб покачал головой.

— Но ведь это строго англо-американская система. Туда нет доступа никому, кроме американцев, британцев, канадцев, австралийцев и этих… «киви»[57].

Лэнг молча посмотрел на друга. В конце концов Джейкоб опустил взгляд и провел рукой по краю стола, как будто рассчитывал обнаружить щербинку.

— Ладно, пес с ним… Действительно, кое-какие крохи перепадают и «Моссаду». — Он вскинул голову. — Но ты же не думаешь…

— Что за всем этим стоит «Моссад»? Нет, не думаю. А думаю я, что это может быть кто-то из «Моссада». Вернее, должен быть. Кроме, так сказать, членов клуба и израильтян, никто в мире не имеет доступа к «Эшелону». А тут еще и оружие…

Джейкоб фыркнул.

— Израильская армия отказалась от «дезерт игл» много лет назад. Слишком тяжелые.

— А я поинтересовался бы — как она избавилась от них?

— Можешь держать пари на что угодно, что ни один идиот не стал раздавать их подросткам во время бар-мицвы[58]. Устаревшее оружие в любой армии обычно уничтожают.

— Ну, посмеши меня — позвони старым друзьям и узнай, кто, по их мнению, должен был отправить старые «пушки» в переплавку и кто имеет доступ к «Эшелону». Готов поспорить: окажется, что это один и тот же человек или одни и те же люди.

Любой, кто увидел бы сейчас Джейкоба, понял бы с первого взгляда, что гипотеза ему очень не нравится, но он проверит ее.

— Ну, выкладывай, что еще ты приволок мне в стирку?

— Ну а самое главное, по-моему…

В дверь, выходившую в коридор, громко забарабанили.

— Полиция! Откройте!

Джейкоб грустно посмотрел поверх очков.

— А это значит, что я, как говорите вы, янки, во что-то вляпался, раз полицейские готовы ломать дверь — кстати, точно так же, как это было у меня дома в тот твой приезд, когда ты связался с дурной компанией.

Когда в дверь еще несколько раз грохнули, Лэнг поднялся. На этот раз он был рад тому, что у его друга застарелая паранойя и он всегда запирает двери.

— Откройте, или мы выломаем дверь!

Лэнг затравленно обвел взглядом кабинет: единственная дверь вела в приемную, то есть навстречу ломившимся полицейским.

— Я не совершил никаких преступлений.

Джейкоб безмятежно кивнул.

— То же самое ты сказал мне в тот раз, когда висел под моим чертовым балконом на чертовом шестнадцатом этаже. Может быть, ты сейчас предпочтешь остаться и доказать им свою невиновность?

По двери жахнули чем-то твердым.

Какой бы ни была причина столь острого интереса полиции к нему, Лэнг не собирался отдаваться ей в руки. Слишком уж легко устроить «несчастный случай» человеку, оказавшемуся в тюрьме.

— И куда?

Еще один мощный удар.

— Действительно — куда? — отозвался Джейкоб.

В то же самое время

Она будто прорывалась к поверхности со дна какого-то очень темного пруда — можно было различить свет, но далеко. Нет, не пруда, океана, потому что сознание то возвращалось, то вновь уходило, оставляя во рту противный горько-соленый вкус.

Сколько все это продолжалось?..

Может быть, часы, а может быть, и годы — она была не в состоянии понять это. Слишком уж много было этих приливов и отливов.

Лишь смутные воспоминания, обрывки каких-то почти забытых снов снова и снова накатывались на Алисию, будто волны. Сначала она подумала, что слышит их шелест у отдаленного берега, но потом решила, что это лишь звук ее собственной крови, пульсирующей в висках.

Но она знала, что не всегда находилась в море, потому что все же одно она знала наверняка, единственный фрагмент памяти был ничем не затуманен, ясен и отчетлив: она вышла из ванны в своем доме, точно так же, как делала это каждый день после своего переезда в Атланту, и…