Истекающие потом ученики пытались ухватить задорно позвякивающие колокольчики. Но златовласая омуженка двигалась настолько ловко и быстро, что поймать им удавалось лишь руку товарища. Остановившись, отроки переглянулись — они явно мешали друг другу, нападая все вместе. Поняв это, трое отступили назад. Один из оставшихся бросился на Умилу, второй — осознанно замешкался, следя, куда же подастся девушка. Рванув к ней, он попытался сделать подсечку, но Умила отскочила назад. Третий выскочил из-за спины первого, выбросив в омуженку кулак. Отстранившись, словно движения учеников были слишком медленны и предсказуемы, Умила улыбнулась.

— Ладно, — одобрительно кивнула она, — мыслите верно.

С обеих сторон одновременно возникли второй и четвёртый. Умила блокировала удар четвёртого, с разворота ударила второго ногой в голову. Парень попятился, левое ухо жгла боль, растекаясь по щеке и шее. Недоумение охватило отрока; привыкший к кулачному бою, он никак не мог ожидать атаки ногой… тем более в голову. Но омуженка извивалась змеёй, всё её тело было оружием. Заметив улыбку на её лице, отрок сжался — эта задорная улыбка и ледяной взор рождали страх, ибо бой для омуженки был чем-то вроде мёда для медведя. В тот же миг на него полетел товарищ, попытавшийся атаковать Умилу сверху. Сбросив с себя соратника, парень обомлел — ещё трое корчились у ног омуженки. Рыкнув, отрок вскочил. Колотя воздух, он пытался дотянуться до Умилы, заставляя защищаться и отступать. Поймав её руку, ученик из последних сил повис на ней, давая подкравшемуся со спины другу схватить омуженку за пояс. Умила резко ударила хитреца локтем меж лопаток — колокольчик выскочил из разжавшейся ладони, жалобно звякнув. Ударив висящего на руке отрока по рёбрам, омуженка сбросила и его.

— Довольно, — скомандовал Баровит, подходя ближе. Обведя учеников взором, витязь тяжело вздохнул — все они лежали на земле. — Радмила, я велел учить их, а не избить.

— Не было такого уговора, — фыркнула лучница, скрестив на груди руки.

— Да, о том мы сказать позабыли, — согласился Волот.

— А ты что скажешь, душа моя? — спросил Зорька, рассматривая довольную улыбку Умилы.

— Ладно у них вышло, когда думать начали, — ответила омуженка. — Один колокольчик сорвали, правда, забрать его не смогли. Почаще их с нами ставь, дабы привыкали к сильному сопернику.

— Вот! — многозначительно протянул Волот, подняв палец вверх. — Вы увидали двух девок да решили, что легко управитесь. А ко мне подойти побоялись. Думаете, сильный противник кроется токмо в здоровом мужике?

— Противником может стать кто угодно, — поддержал Баровит. — Мы были в тех краях, где смерть могла прийти даже от чада али старика. Ворог хитёр, он может притвориться кем угодно. Вы должны быть к тому готовы, должны думать, должны слаженно вести бой… Дядька Зоран, осмотри их.

Зоран медленно поднялся с бочки. Этот короткий бой поднял лекарю настроение, хоть и с самого начала сулил дополнительную работу.

— Ну, Радмила, — покачал он головой, рассматривая выбитую челюсть незадачливого ученика, — откуда в тебе столько злости?

Лучница лишь отвернулась от лекаря, всем видом показывая своё несогласие.

Подняв с земли колокольчик, Умила привязала его к поясу. Коснувшись плеча Баровита, лукаво улыбнулась:

— А вы сможете сорвать колокольчики?

Удивлённо взглянув на неё, старший дружинник не смог отказаться от вызова.

— Волот, бери деревянные мечи. Радмила, возьми стрелы без наконечников. Ждан со мной, Баян с Волотом.

Баян недовольно фыркнул, потянувшись за тренировочным мечом:

— Я желал песен новых насочинять, а не за девками гоняться… чужими.

Побитые отроки столпились возле Зорана, пытаясь как можно дальше отойти от места назревающего боя. Усыня, проходя мимо Радмилы, не удержался от терзавшего его вопроса:

— Не страшно тебе, супротив таких бугаёв?

— Страшно, — открыв тул, кивнула лучница, — завсегда страшно, токмо оно неважно.

19. Решимость

Хлестнув хвостом по зеркальной глади пруда, проплыл карп. За ним тянулись сородичи, поймав вибрацию знакомых шагов. Шаги предвещали скорую трапезу, заставляя рыб стягиваться к небольшому помосту. Шурша шёлковым подолом, мальчик опустился на деревянный настил, взглянул на яркие спины карпов. Открыв деревянный короб, наследный принц зачерпнул горсть корма, наотмашь бросил в пруд. Гибкие тела сплелись в цветной узел, колотя друг друга хвостами. Вэньшуну улыбнулся, бросил ещё одну горсть. Что-то в борьбе карпов напоминало мальчику происходящее вокруг него. Он ещё не очень хорошо понимал замыслы деда, но знал точно, что великий император Аримии готовится к войне. Зачем? Война — это же боль и страдания для всех. Но сейчас, глядя на бурлящую от непрекращающейся борьбы воду, Вэньшуну догадывался, что движет людьми. Корм. Корм — как гарант жизни, будущего. Земли, о которых твердил дед, и есть тот самый корм, который так не хотят отдавать тархтары. Можно ли было решить этот вопрос иначе, принц не знал, но понимание грядущего его совершенно не радовало. С самого утра весь придворный люд готовился к прибытию генералов. Охрану дворца утроили, караулы обходили императорские сады и окрестности едва ли не каждый час. Все сошли с ума сегодня, все. За спиной принца прекрасный дворец его династии плотным рядом окружили солдаты. Что-то очень важное обсуждается в стенах дворца. Что-то очень важное и пугающее.

Тем временем в просторном зале было непривычно многолюдно. Ши-цзун уже давно не принимал более двух человек одновременно. Сегодня же у массивного стола с разложенной на нём картой стояли пятеро генералов, за их спинами — по два советника. Собранных сведений было достаточно для начала атаки, провизия и люди готовы. Всё решало лишь слово императора.

— Идти на Кинсай в лоб — равносильно самоубийству, — указав на крепость, изображённую на карте, сказал генерал Мун. — Со стороны Хэйлунцзян* город защищён неприступными стенами. Путь со стороны гор опасен и сложен, к тому же с двух башен Кинсая этот путь хорошо просматривается.

— Но должно же быть слабое место, пусть и у такой могучей крепости? — прищурившись, спросил император.

— Да, — кивнул генерал. — Кинсай сильно разросся за последние годы. За крепостью развернулись селения, но вторую крепостную стену тархтары строить не стали.

— Мирные жители разводят скот, — пояснил один из разведчиков, стоящих за спиной генерала, — крепостной круг будет им мешать. По этой причине ничего в облике Кинсая менять не стали. На случай беды жители укроются в крепости… если успеют до неё добраться. Малые врата всегда открыты на этот случай, даже ночью.

— Одно из селений упирается в край леса, — вновь заговорил Мун. — Там нет никого, кроме крестьян. Если напасть на него быстро и тихо, то можно ударить по малым вратам и войти в город.

— А как добраться до этого леса? — ухмыльнулся Ши-цзун. —