В девять понимаю, что дойти до машины и вернуться в пустую квартиру, где еще утром была так счастлива с Крисом, все-таки придется. Надеваю подаренный им кожаный пиджак, вешаю на одно плечо сумку, на другое — портфель с ноутбуком и иду к выходу. Возле двери останавливаюсь и зажмуриваюсь. Не понимаю, чего боюсь больше: того, что Крис стоит на улице, или того, что его там нет. Может быть, в его действиях не было злого умысла? Может быть, все мои выводы поспешны, а страхи напрасны? Ненавижу себя за слабость!

Решительно выпрямляюсь, выхожу в вечернюю прохладу и не забываю убедиться, что дверь галереи за моей спиной тихо щелкнула. Нервно оглядываюсь в поисках Криса. Вижу машины возле парковочных счетчиков, редких случайных прохожих, но только не его. Разочарованно и горько смеюсь над своими глупыми надеждами: да, все это время в глубине души я верила, что он будет ждать, бороться за меня, доказывать, что мои подозрения беспочвенны. Сворачиваю влево и поднимаюсь на холм, к тому уютному местечку, где пристроила свой «форд-фокус», а по пути не перестаю себя отчитывать. С ума сошла, Сара! Мечтаешь о нем даже после того, как он превратил тебя едва ли не в порнозвезду.

Прохожу два квартала и сворачиваю за угол оживленной днем, а сейчас странно тихой улицы. Ускоряю шаг и на ходу достаю ключи. Еще полквартала, вот уже видна моя машина… останавливаюсь как вкопанная и пытаюсь унять бешено скачущее сердце. Рядом скромно поблескивает «Порше-911». Сказать, что я в замешательстве, — значит ничего не сказать. Трепет в груди превращается в гром и безжалостно отдается в ушах.

Собираюсь с силами; заставляю ноги двигаться и приказываю себе держаться твердо и независимо. Слабость подобна смерти. Крис обходит багажник и направляется ко мне своей фирменной походкой хищника. Выглядит он, как всегда, диковато и в то же время великолепно. Джинсы и байкерские сапоги подчеркивают мужественную грацию, гармонируют с длинными светлыми волосами. Хочу его до боли, до ненависти!

Взбешенная неподобающим желанием, не позволяю ему начать разговор и набрасываюсь первой:

— Ты же знал, что в галерее стоят камеры, и все-таки прижал к этой чертовой стене и начал целовать! Комптон заставил меня смотреть запись системы безопасности. Как ты мог?

Крис что-то невнятно бормочет и скребет небритую щеку.

— Проклятие! Он прокрутил тебе запись?

Отрицания, на которое я так надеялась, не слышно, и оттого гнев разгорается еще ярче.

— Да, еще как прокрутил. Я права? Ты действительно знал о камерах?

Крис запускает пятерню в волосы; при свете уличного фонаря видно, что красивое лицо искажено страданием. Страданием слишком откровенным. Он знал. По глазам вижу.

— Когда целовал, не думал ни о каких камерах, если ты клонишь в эту сторону, Сара.

Оправдание недостаточное.

— Но ведь знал! — Это уже не вопрос. Это факт.

— Подумал потом, когда было уже поздно.

— И ничего мне не сказал?

— Ты и без того чересчур беспокоилась о своей работе.

— Это не ответ. Скажи, что сделал это не специально! Скажи, Крис, мне необходимо услышать эти слова!

— Я сделал это не специально, Сара. — Ответ звучит твердо, убежденно — как раз так, как я надеялась и мечтала услышать. — В тот момент, — продолжает Крис, — не мог думать ни о чем ином, кроме тебя и своей страсти. Вот что ты со мной сделала. — Он хмурится. — Но не собираюсь врать, утверждая, что потом пожалел о том, что сделал. Больше того, даже хотел, чтобы Марк увидел запись.

С тем же успехом он мог бы воткнуть мне в грудь нож.

— Потому что я каким-то образом участвую в вашем соперничестве? — выдавливаю я с трудом. — В этом дело, Крис? Или ты хотел, чтобы меня уволили?

— Если так, то зачем было возить тебя в долину Напа и помогать в выполнении его нелепых требований?

— Чтобы потратить деньги? Или ради все той же игры с Марком? — Я слишком расстроена, чтобы думать о тактичности своих обвинений.

— Чего я не заслуживаю, так это подозрений в двуличии, — обиженно произносит Крис.

В глубине души я хочу, чтобы гнев Криса доказывал его невиновность, хочу ему поверить, но не могу верить даже себе. Не могу положиться на собственное суждение.

— Ну, если ты хотел добиться моего увольнения, то ничего не вышло. Марк поклялся защищать меня и пообещал научить настоящему бизнесу.

— Защищать тебя? — Слова хлещут резко и жестко, а сам он внезапно напрягается. — Готова принять защиту от Марка, в то время как мне говоришь, что в защите не нуждаешься?

— Всего-навсего хочу хорошо выполнять свою работу.

— В данном случае речь идет не о работе.

— Тебе не дано это знать.

— Но ты же читала дневники, Сара. С кем, по-твоему, Ребекка играла в садомазохизм? Уж точно не с Ральфом!

— С тем человеком, с которым сейчас путешествует.

— Ах, теперь она, оказывается, путешествует! А не далее как вчера вечером ты боялась за ее жизнь.

— Этого я не говорила.

— Но подразумевала. — Крис судорожно вздыхает. — Знаешь что? Пора устроить тебе проверку в реальных условиях, детка. — Он хватает меня за локоть и ведет к своей машине. — Поедем со мной.

Упираюсь изо всех сил. Крис отпирает двери.

— Немедленно садись, Сара, иначе возьму на руки и увезу силой. Сейчас увидишь, что на самом деле представляет собой Марк, и больше не будешь притворяться, что ничего не знаешь.

— А раз ты признался, что сам еще хуже Марка, то заодно узнаю и твои страшные тайны?

Его лицо каменеет.

— Да.

Буря в душе вскипает с новой энергией. Гнев улетучивается, а его место занимает ужас. Меня ждет страшное откровение — то самое, от которого, по мнению Криса, я обязательно убегу.

Подхожу к «порше» и сажусь.

Проходит пять минут, но ни один из нас не произносит ни слова. Молчание начинает нестерпимо угнетать. Меня съедает мучительное чувство вины за несправедливые обвинения. Крис честно признался, что не пожалел, когда понял, что Марк увидит запись, а значит, его утверждению, что он не специально целовал меня перед камерой, тоже можно верить.

Смотрю в окно, но ничего не вижу, зато остро ощущаю присутствие Криса — далекого и в то же время настолько близкого, что можно протянуть руку и прикоснуться к нему. Кожа горит от воспоминаний, губы жаждут поцелуя, грудь мечтает о ласке, а женственная плоть изнемогает от желания.

Пауза растягивается бесконечно; скоро мне становится ясно, что едем мы в сторону моста «Золотые Ворота», в элитный район, где трамваи и плоские крыши старого города уступают место деревьям, цветам и особнякам немыслимой красоты и безумной цены.