— Как мне кажется, обычные джинсы, облегающая майка и кофта. Синяя кофта и белая майка, вроде так. А может, наоборот. Да, еще красная сумка через плечо.

Патрик и Мартин обменялись взглядами. Линда совершенно точно описала одежду Тани в тот самый день, когда она исчезла, — белую майку и голубую кофту, а не наоборот.

— Когда именно, в какое время вы ее видели в тот вечер? Постарайся вспомнить.

— Довольно рано, я думаю, ну, может быть, в седьмом часу.

— А ты не видела, как Якоб открыл ей дверь, впустил в дом?

— Во всяком случае, когда она постучала в дверь, ей никто не открыл. Потом она пошла вокруг дома, зашла за угол, и больше мы ее не видели.

— А вы не заметили, откуда она пришла? — спросил Патрик.

— Нет, дороги с сеновала совсем не видно. Я вам уже сказала, что в отличие от Йохана я вовсе не уверена, что это та самая девушка.

— Но может быть, у тебя есть какие-нибудь соображения насчет того, кто бы это мог быть? Все-таки не так много незнакомых людей приходят в Вестергорден и стучат в дверь.

Линда в очередной раз с заметным безразличием пожала плечами. Она подумала какое-то время, помолчала и сказала:

— Нет, понятия не имею, кто это мог быть. Может, она там продавала что-нибудь, откуда я знаю?

— А потом Якоб ничего не говорил о том, что к нему кто-то приходил?

— Нет.

Она ответила односложно, совершенно не собираясь продолжать, и оба, Патрик и Мартин, поняли, что в действительности она значительно больше обеспокоена тем, что тогда видела, чем хотела показать им и, может быть, даже своим родителям.

— Могу я спросить, а чего, собственно, вы сейчас добиваетесь? Как я вижу, это начинает походить на то, что полиция преследует мою семью. Вам мало развлечений, что вы раскопали могилу моего брата? Вы нашли то, что искали? Гроб был пустой или нет?

Габриэль говорил довольно язвительно, и Патрик отнес это в первую очередь на свой счет и принял удар на себя.

— Да, в гробу лежало тело. Очевидно, твой брат Йоханнес.

— Очевидно. — Габриэль фыркнул и скрестил руки на груди. — А теперь вы собираетесь накинуться на беднягу Якоба?

Лаине испуганно поглядела на мужа. Казалось, только сейчас она поняла, в связи с чем полицейские задавали свои вопросы.

— Нет, не может быть, как вы могли подумать? Неужели вы считаете, что Якоб!..

Она всплеснула руками.

— Мы сейчас ничего не считаем, но нам необходимо выяснить, когда и где бывала Таня перед тем, как она исчезла. Так что Якоб может оказаться важным свидетелем.

— Свидетелем! Не морочьте мне голову, нечего напускать туман — я вас насквозь вижу. Свидетель! Неужели вы думаете, что мы хоть на секунду вам поверим? Вы просто пытаетесь довершить ту несусветную глупость, которую ваши коллеги начали в тысяча девятьсот семьдесят девятом году. И вам совершенно не важно, в кого вцепиться, лишь бы это был Хульт. Сначала вы пытаетесь доказать, что Йоханнес по-прежнему жив и здоров, что он подождал двадцать четыре года и потом начал опять убивать девушек. А когда оказалось, что он, как все порядочные мертвецы, лежит в своем гробу, теперь у вас в дело пошел Якоб.

Габриэль поднялся и указал на дверь:

— Пошли вон! Я не хочу вас больше здесь видеть. А если соберетесь появиться, то не забудьте прихватить ордер, а я тогда позвоню нашему адвокату. А до тех пор проваливайте-ка к чертовой матери.

Габриэль разошелся, брызгая слюной, и ругань на глазах удавалась ему все легче. Патрик и Мартин поняли, что их дальнейшее присутствие здесь не слишком желательно; они разом поднялись и пошли к двери. Когда дверь с грохотом захлопнулась у них за спиной, последнее, что им удалось услышать, — как Габриэль кричит, явно обращаясь к дочери:

— И за каким хреном ты с ним связалась!

— Да, в тихом омуте… Я такого и представить не мог. С виду и не подумаешь, а там прям вулкан какой-то с лавой, — сказал Мартин.

— Если я в нем не ошибся и все понимаю правильно, это не с виду, он такой на самом деле. Но если поглядеть с его точки зрения, тогда…

И Патрик опять обратился мыслями к утреннему фиаско со вскрытием могилы.

— Я тебе уже сказал: выбрось из головы и не думай больше об этом. Ты сделал все, что в твоих силах, и нечего все время заниматься самоедством, — сказал Мартин довольно резко.

Патрик с удивлением посмотрел на него. Мартин почувствовал его взгляд и виновато пожал плечами.

— Извини, наверное, на меня это все тоже здорово подействовало. Стресс, как мне кажется.

— Нет-нет, ты совершенно прав. Сейчас совсем неподходящее время жалеть себя. — Патрик на секунду оторвал взгляд от дороги и посмотрел на коллегу. — И никогда не извиняйся, если говоришь правду.

— О'кей.

Какое-то время оба неловко молчали. Когда они проезжали мимо фьельбакского гольф-клуба, Патрик сказал, чтобы разрядить обстановку:

— А что, может быть, как-нибудь выберемся и сыграем разок вместе? Как, сможешь выкроить время?

Мартин улыбнулся не без ехидцы:

— А у тебя храбрости хватит? Вдруг у меня прирожденный талант гольфиста и я тебя разделаю в пух и прах?

— Что-то не очень верится. А вдруг у меня у самого тоже природный дар?

— Мы можем препираться до бесконечности насчет того, у кого из нас больше скрытых талантов. Проще сыграть пару партий, но вообще-то с этим делом нам стоит поторопиться.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Патрик, искренне недоумевая.

— Ты, может, про это и забыл, но у тебя ребенок на подходе — недельки этак через две. Так что я не думаю, что у тебя будет время заняться чем-нибудь вроде гольфа, чтоб ты знал.

— Да ладно, не преувеличивай, тут больше разговоров. Когда они маленькие, они только и делают, что спят. Так что какую-то несчастную партию в гольф мы всегда организуем. Эрика понимает, что мне тоже из дома надо куда-то выбираться время от времени. Мы это давно решили, когда собирались заводить ребенка, и договорились заранее, что должны позволять друг другу заниматься своими делами, а не быть только родителями.

Когда Патрик закончил свою тираду, Мартин уже развеселился до того, что у него слезы выступили на глазах. Он хохотал вовсю и одновременно мотал головой:

— Ну да, ну да, конечно, у тебя будет куча времени, чтобы заниматься собственными делами. Они же ведь так много спят, когда маленькие, — передразнил он Патрика, после чего зашелся смехом еще сильнее.

Патрик знал, что у сестры Мартина пятеро детей, и у него в душе закопошились смутные подозрения насчет того, что же он такое упустил и что же такое знает Мартин, что он так веселится. Но прежде чем он успел спросить, зазвонил его мобильный телефон.