Я взял сверток у него из рук.

— Если понадобится моя помощь, — продолжил он, — твой отец знает, где меня найти. И если сегодня ты не сможешь уснуть и будешь молить, чтобы боль ушла, знай: ты всегда можешь передумать. В этом нет ничего постыдного.

— Я не передумаю.

Он кратко и недобро ухмыльнулся, поклонился и вышел.

Когда я поднял голову, мама стояла в дверях. Я все еще держал в руках сверток, который дал мне Эйкр; вещь принадлежала мне, мать не могла ее забрать. Но она и не пыталась, лишь стояла молча.

— Я не поеду, — проговорил я.

Она медленно опустила тяжелые веки и снова приподняла их с трудом; ей словно стоило больших усилий не закрывать глаза.

— Эти деньги пошли бы Альте на приданое. — Мама...

— Мы столько сил положили, чтобы не подпускать тебя к книгам. Это злое колдовство, сын. Но мистер Дар... твой

друг рассказал тебе обо всем, верно? Я должна была догадаться. Жаль, что мы сразу не поняли, что он за человек. — О чем ты, мама?

— Мы думали, что уберегли тебя. Мы были так осторожны... — Она прислонилась к дверному косяку и рассеянно накручивала на палец край передника. — Моя мать всегда говорила, что это дурное, противоестественное колдовство. Высасьшать из людей воспоминания, стыд, боль и горе... Вот почему переплетчики живут так долго, говорила она. Они высасывают из людей жизнь и кормятся этим. — Ее пустой взгляд скользил по платью, покрытому пятнами муки и сажи. — Но если ты вернешься таким, как был до этого... Словно что-то застряло у меня в горле.

— Мама, послушай, мы с Люцианом...

— Ступай, — оборвала она. — Просто уйди, Эмметт. Не позорь нас больше.

Я прошагал мимо нее и поднялся наверх. В висках пульсировала кровь; меня всего трясло. Я сел на кровать и прижал к груди свою старую рубашку. В горле набух болезненный комок. Склонив голову, я зарылся лицом в полотно. Что бы я только ни отдал сейчас, чтобы очутиться в объятиях Люциана, вдохнуть запах его кожи под дымкой лавандовой воды. Ткань в моих руках хрустнула.

В воротник была вшита записка. Казалось, прошла вечность, прежде чем я сумел расковырять шов кончиком ножа. Наконец я достал клочок бумаги и развернул его.

Встретимся на рассвете на перекрестке дороги на Каслфорд и тропы на болота.

Люблю тебя.

XIX

Случись мне в тот вечер с кем-то заговорить, я непременно выдал бы себя. Я весь пылал от предвкушения и раскраснелся, как пьяный. Мне повезло, что я пропустил ужин и выходить из комнаты не было надобности. Лежал, не смьпсая глаз, не в силах поверить своему счастью.

Через некоторое время я спустился выпить воды и столкнулся с Альтой на лестнице. Наши взгляды встретились. Через щель в двери ее комнаты на площадку второго этажа просачивался лунный свет, рисуя на верхних ступенях узор из черно-белых треугольников, но внизу, на лестнице, свет был мягким, рассеянным; он опутывал ее щеки и висок прозрачной паутиной. В этом свете трудно было определить ее возраст: она могла быть девушкой, женщиной, старухой. Но взгляд ее спокойных темных глаз не изменился.

— Эмметт? — позвала она.

Голос прозвучал так ласково, что внутри меня затеплилась отчаянная надежда. Что, если она простила меня? Что, если никогда не любила Люциана по-настоящему? — Да, Альта?

— Прости меня.

Вдалеке, а потом ближе ухнула сова; в углу двора раздался шорох. Я представил себя мышью и отчетливо увидел сову, безмолвно описьшающую круги над двором; она терпеливо высматривала, когда во мраке блеснет мой глаз и шевельнется хвост. Моя смерть наступила бы мгновенно; я бы и сам не заметил.

— И ты меня прости.

Я спустился на одну ступеньку, чтобы встать к ней поближе, но она поспешно отвернулась и пробормотала: — Мне нужно в уборную. Женские дела.

Альта выскользнула во двор. Я повернулся и проводил ее взглядом: сестра ступала по мощеному камнем двору, придерживая полы накидки, чтобы к ним не пристала солома.

Я мог бы окликнуть ее, но не стал. Вернулся к себе в комнату.

Не дожидаясь, пока небо посветлеет, я оделся и приготовился. Затем бесшумно спустился по лестнице и вышел во двор. Луна уже ушла, но-звезды светили ярко. Мне было трудно дышать. Я вышел на дорогу, бросился бежать и бежал до самого перекрестка.

Вначале в предрассветном полумраке я увидел лишь тусклый свет лампы в непроглядной тьме; а приблизившись, различил контуры лошади и повозки. Хотел было окликнуть Люциана по имени, но тишина окутывала все вокруг колдовскими чарами, и я побоялся их нарушить. Я видел его — он стоял у головы лошади и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, укутавшись в плащ; его лицо скрывал капюшон. Я глупо улыбнулся во весь рот и бросился к нему. — Люциан! Люциан!

С бешено бьющимся сердцем потянулся к нему, и... Это был не он.

Эйкр стоял рядом с лошадью; его лицо наполовину скрывал капюшон. В повозке сидел еще один человек; он устало, скучающе зевнул, и у меня по спине пробежал холодок, а потом я увидел ее...

Альту.

Она спала. Хотя нет. Лицо находилось на свету, но на лбу залегла тень; глаз заплыл, а между носом и ртом запеклась струйка ьфови. Я открыл было рот, но внутри все сжалось; а когда попытался заговорить, то не смог издать ни звука, из груди вырвался сухой хрип, подобный свисту раздуваемых мехов.

— Делай, как я скажу, и она не пострадает. — Эйкр откинул капюшон. Долгое время ни он, ни я не двигались; потом я понял, что он показывает на повозку. Он хотел, чтобы я сел в нее. Наконец он сказал: — Не усложняй, сынок. — Где Люциан?

Он фыркнул.

— Люциан? Да ты не слишком догадлив, парень, а? Как я сразу не понял. Я должен был догадаться. На удивление спокойньпк! голосом я произнес: — Как вам удалось выманить Альту из дома? — Так же, как и тебя, парнишка. Прибежала как миленькая, даже раньше, чем ты.

Второй мужчина в повозке визгливо хихикнул, и я аж подскочил.

— А девица не робкого десятка. Мужу ее не поздоровится. — Не смейте так о ней говорить!

Эйкр щелкнул пальцами.

— Довольно, — промолвил он. — Садись в повозку, Эмметт. Путь неблизкий.

Я взглянул на Альту, затем заставил себя посмотреть на него. Он блефовал. Они не осмелятся причинить ей больше вреда, чем уже причинили. Одно дело — оплеуха; а вот чтото посерьезнее — уже преступление.

— Никуда я с вами не поеду.

— Время переговоров закончилось, парнишка.

— Я никуда не поеду.

— Райт, где тут у нас мешок?

Эйкр заглянул в повозку и вытащил мешок. У меня внутри все перевернулось.

— Так вот, мой юный друг. Я верю, что людям нужно давать второй шанс. Сейчас я покажу тебе всю серьезность своих намерений, а поскольку я добрый человек, то начну не с твоей сестры. Ты понял?