Итак, 16-летний, дерзкий, восторженный, вдохновенный юноша Марис Лиепа – теперь московский житель и ученик Николая Ивановича Тарасова. Ему повезло, что он уже закончил общеобразовательную школу и мог приходить только на занятия специальными дисциплинами: мог спокойно выспаться, продумать урок, замечания и прийти в класс к 12:45. Поначалу его воспринимали как характерного танцовщика, как и в Риге, где тоже прочили карьеру характерного танцовщика. Ему сразу же дали возможность участвовать в интересных характерных номерах. Но кто бы знал, что творилось в его душе, когда он из-за кулис смотрел, как другие ребята танцуют столь заманчивые для него и недосягаемые пока классические Па-де-де. Но ко второму полугодию он получает пятерку по классике, и ему дают возможность приготовить два Па-де-де из балетов «Щелкунчик» и «Дон Кихот».

Удивительное отношение навсегда он сохранит к Николаю Ивановичу Тарасову – это отношение к своим педагогам он раз и навсегда заповедует и передаст и нам. Я не знаю другого человека, который бы, будучи признанным мастером, звездой Большого театра, после каждого своего спектакля ехал на кладбище и отвозил цветы со своего спектакля на могилу любимого учителя. И еще, и еще раз говорил ему спасибо, когда через много лет после его триумфальной премьеры – балета «Видение Розы» в Нью-Йорке – критики с восторгом будут говорить и писать о необыкновенных руках Мариса Лиепы. Он еще и еще раз вспомнит, как Николай Иванович Тарасов работал над каждым пальцем, как он объяснял, какая должна быть рука, какие должны быть говорящие пальцы у танцовщика, как это важно в балетном спектакле.

И снова я возвращаюсь к книге моего отца «Я хочу танцевать сто лет»: «А еще через год на выпускном вечере я станцевал весь спектакль «Щелкунчик», это произошло 1 мая 1955 года на сцене филиала Большого театра, ныне – здания Московского театра оперетты. За дирижерским пультом стоял Юрий Файер, Машу-принцессу танцевала Элла Бричкина. По окончании спектакля Юрий Файер вышел на сцену и своим специфическим голосом, немножко картавя, сказал: «Марис, ты прекрасно танцуешь, и ты обязательно станешь самым настоящим принцем. Я чувствую». Позже под руководством Файера я танцевал в «Дон Кихоте», «Раймонде», «Лебедином озере». Чудесные спектакли, но все равно ни один из них в моей памяти не сохранился так ярко, как мой самый первый «Щелкунчик». А в Музее Большого театра, в папке с названием «Марис Лиепа», хранится рецензия на выпускной спектакль Московского хореографического училища 1955 года. В ней написано: «Из мужского состава выделяется Марис Лиепа, танцовщик с прекрасными внешними данными и отличной техникой, одинаково сильный и в сольном танце, и в дуэте». Но суровая реальная жизнь разрушила мои радужные планы. Выпускников с четверками забрал Большой театр, а меня, единственного окончившего школу круглым отличником по всем дисциплинам, Большой театр взять не мог: в Министерстве культуры уже лежало категоричное предписание отправить меня обратно в Ригу. А я-то, наивный, два года живший за свой счет, почти поверил, что рижане про Мариса давно забыли».

И вот снова Рига, кажется, что рушатся все заветные мечты, все планы. Но, как отец пишет в своей книге, «Господин Случай, или Королева Удача начинает делать удивительные вещи». Молодому танцовщику в Риге дают сразу несколько сольных партий. И через несколько месяцев в составе Латышской делегации Марис Лиепа приезжает в Москву и танцует на сцене Большого театра в Декаде латышской культуры. Это производит большое впечатление, и даже Майя Плисецкая пишет статью в газету «Известия».

Триумфаторы возвращаются в Ригу, и опять поворот, опять Госпожа Удача: Рижский театр оперы и балета получает телеграмму – молодого танцовщика Мариса Лиепу приглашают стать партнером знаменитой Майи Плисецкой и принять участие в поездке в Венгрию в составе делегации деятелей русской культуры и танцевать с ней заветное «Лебединое озеро». Этому не помешала даже тяжелая травма ноги, которую он получил на одной из репетиций. Он стиснул зубы и сказал себе: «Я должен». Поменял технические трюки на другую ногу и станцевал.

Прошел еще год. Летом он поехал в Сочи, чтобы лечить травмированную ногу, купаться, загорать. И там случилось невероятное: на гастроли в Сочи должен был приехать театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, а у молодого Мариса закончились деньги. Тогда он нанялся помощником к пасечнику – ездил заготавливать дрова и хворост, а заодно научился лечиться укусами пчел. Как-то, раскинувшись в грузовике, он увидел проезжающую мимо «Волгу» и сидящего в ней Владимира Павловича Бурмейстера – главного балетмейстера театра им. Станиславского. Это был знак судьбы. Они встретились, и именно там, в Сочи, Марис Лиепа был принят солистом Театра Станиславского и Немировича-Данченко с окладом две тысячи рублей.

Итак, Москва. И первый спектакль, станцованный на сцене театра Станиславского – заветное «Лебединое озеро»: принц Зигфрид в знаменитом спектакле Владимира Павловича Бурмейстера. Уже потом известный французский танцовщик Сериль Атанасов рассказывал мне, что когда в Гранд-Опера перенесли постановку Бурмейстера и он танцевал в этой постановке, то всегда перед спектаклем он смотрел на фотографию Мариса Лиепы с перышком в руке, и этот поэтичный образ Лиепы всегда вдохновлял его на правильное исполнение роли принца Зигфрида. Там же, в театре Станиславского, Марис Лиепа танцует спектакли, которые собирают любителей балета, и туда ходят уже не только для того, чтобы смотреть любимые спектакли Бурмейстера, но и на Лиепу. Он танцует Лионеля в «Жанне д’Арк» и Конрада в «Корсаре».

Следующий виток жизни уже связан с Большим театром. Отец так пишет об этом в своей книге: «Мой переход в прославленную труппу был достаточно интересным. Тот, кто бывает в роскошном бароккальном зале этого театра, легко может себе представить такую картину: в одной из лож, директорской, сидят Главный балетмейстер Большого театра Леонид Лавровский и взволнованный Марис Лиепа, который только что услышал заветные слова: «Марис, вполне возможно, что я возьму вас в труппу Большого». Я заранее догадался о теме нашего разговора, я давно мечтал об этом, но все-таки не овладел собой. По-мальчишески открыто, напрямик выпалил: «Да, это, конечно, прекрасно, но что вы дадите мне танцевать?» Леонид Михайлович слегка усмехнулся и сказал: «Вы знаете, что вы уже третий, с кем я сегодня веду переговоры в течение последних двух часов? Да-да, первыми были два молодых солиста из Ленинграда. Одни из них спросил, какую зарплату я могу ему обещать, второго интересовала только квартира, ее метраж и количество комнат. Так вот, я беру вас». Позже я узнал, что одним из ленинградцев был Рудольф Нуреев. А мое отношение к Лавровскому можно обозначить одной фразой – я его боготворил. Какими насыщенными оказались мои первые сезоны в Большом! К целому ряду классических спектаклей добавились новые экспериментальные работы «Ночной город» и «Страницы жизни». Я радовался, что юношу в «Ночном городе» Лавровский создал на меня. Лавровского я бы назвал великолепным мастером балетной экспрессии».

Отец всегда говорил нам с Андрисом, что человеку обязательно дается в жизни шанс, надо только уметь им воспользоваться. Он оставил нам очень-очень много таких подсказок, пометок, которые поддерживают нас в жизни. День рождения моего отца – 27 июля – всегда был для него и для всех, кто его любил и любит, особым днем.