Игорь еще раз обвел двор взглядом. Где ее здесь искать? Под землей? Или спросить у ребят про тетю с пробитой головой в оборванном сарафане? Он посмотрел в сторону качелей и услышал тихое неровное пение.

Их было четверо. Две девочки постарше качались на качелях. Они были без шапок, и их длинные волосы развевались в воздухе с каждым взмахом. Совсем маленький мальчик, укутанный в толстый пуховик, ходил по краю песочницы, для равновесия расставив руки в стороны. Еще один, постарше, собирался скатиться с горки. Парень как-то неуклюже забирался по лесенке вверх. Не шагал, а подтягивался на руках, переставляя со ступеньки на ступеньку обе ноги одновременно. Оказавшись на вершине горки, он сел. Пустая правая брючина с пришитым к ней ботинком подогнулась и оказалась под ним, но как будто ему не мешала. Все четверо, не отрывая взгляда, смотрели на Игоря. В сумраке не было видно лиц – лишь серые пятна, окруженные чернотой, и сверкающие на морозе белки глаз.

– Присматриваешь гостинец? – спросил голос из-за спины. – Не там ищешь.

Игорь понял, что дети смотрели не на него. Он повернулся. Темная фигура заглядывала в окно машины.

– Даже так? – спросила Наташа. – Годы прошли, но ты остался мастером сюрпризов. Твой пассажир несколько меняет наши планы.

Она повернулась к нему. Медленно, как в кино, открывая обезображенное смертью лицо. Так же нарочито медленно много лет назад она впервые раздевалась перед ним. Губы изогнулись в уродливом оскале, который должен был обозначать улыбку.

Игорь отступил на шаг, но не отвел взгляда от двух белых точек, тускло светящихся в провалах глазниц. Он больше не пытался убедить себя в том, что перед ним плод больной фантазии. Он принял правила Игры, принял Бога, живущего под Деревом счастья, а значит, стал ближе к чуду, о котором собирался просить.

– Я не поеду с тобой, – сказала она. – Встретимся на месте. А жаль. Показала бы тебе короткую дорогу через военную часть. Тряхнули бы стариной. Снова ты за рулем, а мы на заднем сиденье. Твой мальчик, кажется, в последнее время проявляет интерес к противоположному полу. Я могла бы его удовлетворить в полном объеме.

Она направилась к Игорю, но вдруг резко остановилась и отступила на шаг.

– Он ждет тебя. – Веселье в голосе вдруг сменилось раздражением. – Поезжай. Встретимся на месте. И не забудь вытряхнуть соль из карманов.

Тетрадь по-прежнему лежала в среднем ящике стола. Марина открыла последнюю запись, сделанную три недели назад, пробежала глазами по строчкам и мысленно перенеслась в тот момент, когда стояла перед мужем с новорожденным сыном на руках. Она вспомнила, какое облегчение испытала после рождения сына, связанное не столько с появлением ребенка, сколько с окончанием беременности. Вспомнила растерянное лицо Игоря. Вспомнила, как ее охватил страх, когда она впервые увидела Сережу, когда поняла, что дефект неустраним и со страшным заболеванием сыну придется прожить всю жизнь.

Запись не давала ответа на вопрос, куда ушел Игорь, зато порождала некоторые довольно неприятные догадки. «Наташу никто не искал». «Я долго обдумывал обращение в милицию, но побоялся оказаться за решеткой». Это был даже не намек, а признание, которое Марина мгновенно связала с запомнившейся первой строчкой.

«Допустим, я болен».

Она закрыла тетрадь и оглядела комнату: журналы в шкафу, портрет Фрейда, компьютер. Взгляд остановился на открытой двери.

Уходи. Пока еще не поздно, уходи отсюда. Ничего хорошего не ждет тебя в этом кабинете. Объяснения, которые предлагает тетрадь, тебе не нужны. Это все ложь. Не знаю, найдешь ли ты Сережу после того, как прочтешь все, что там написано, но Игоря ты потеряешь наверняка. Да, Игорь явно нашел сына. Но причин, по которым их сейчас нет дома, могут быть миллионы. И необязательно выбирать из них самые ужасные. Они могли просто отправиться в магазин. Ты тоже уходи. Задвинь ящик стола и уходи.

Но у ее рук и у ее глаз как будто были собственные соображения на этот счет, и пальцы вновь коснулись обложки тетради. На этот раз она начала читать с середины первой записи, с того места, где остановилась в прошлый раз, когда пришла за деньгами на погашение кредита.

Бесплодие. Значит, так ситуация выглядела его глазами? Сколько недосказанного и обидного.

Чувствовал себя кастратом. Могла ли она не знать?

Могла. Про непроходимость маточных труб она впервые услышала после четырех лет замужества. А вот флирт с Наташей и мысли о ребенке на стороне – это подлость. Непростительная подлость.

Марина читала быстро, по профессиональной привычке мельком пробегая неинформативные куски и сосредотачиваясь на тех местах, которые могли оказаться полезны. Девятая запись заканчивалась словами: «…Вопросительный знак в конце строчки «Заключение врача». Жирный. Твердый. Взвешенный. За него я и зацепился». С ней вдруг произошло то же самое. Зацепилась и споткнулась. Перечитала абзац еще раз и вспомнила, как рисовала тот вопросительный знак на подоконнике в больничном коридоре, после того как вышла из кабинета врача.

Большая часть событий, описанных в тетради, была ей знакома. Она сама была их участницей или слышала о них от мужа. Но никогда раньше эти события не представлялись ей в таком мрачном и безысходном свете. Реальность, преломившись сквозь сознание Игоря, превращалась в кошмар. Кошмар настолько правдоподобный, что по спине пробегали мурашки.

С лестницы потянуло холодом, и она услышала, как внизу хлопнула дверь.

Забыла закрыть?

Игорь убил Сережу и вернулся за ней. Сейчас он войдет в кабинет и застукает ее с поличным. Скорее всего, правую руку он будет неуклюже прятать за спину.

Господи. Господи Иисусе. Нижняя ступенька лестницы громко скрипнула под тяжестью тела. Поздно бежать. И некуда прятаться.

Я же говорила, что нужно не читать, а бежать. А что теперь?

Она мгновенно представила, как продолжает сидеть спиной к двери после того, как скрипнет последняя ступенька и муж остановится на пороге кабинета. Когда-то в молодости он часто подходил к ней сзади (чаще всего когда она мыла посуду) и закрывал ей ладонями лицо. Дурачась, она называла его то Петей, то Славой. Было весело. Потом, годы спустя, похожим образом он играл с детьми. Кажется, этот трюк появился после того, как они сходили в кино на «Ледниковый период».

– Где наш сладенький малыш? – Игорь заходил в комнату, прикрыв ладонями глаза.

Потом вдруг резко отрывал ладони от лица, скалил зубы и становился в стойку саблезубого тигра.

– Вот он!

До лестничной площадки оставалось две ступеньки, когда сквозняк принес снизу странный запах. Она потянула носом воздух. Пахло как из пачки с прокисшим соком. Шаги замерли.