– Оксана! – крикнул Сергей. – Ты слышишь, что я говорю? Это благодаря мне ты выросла в обеспеченной семье! Если бы родители развелись, то ты кусок колбасы на бутерброде за счастье считала бы.

Оксана не замедлила появиться на лестнице.

– Если ты такой благородный рыцарь, то мог бы оставить эту грязь при себе! – бросила она. – Папа, не слушай его! Сергей мстит тебе за то, что ты его в Германию взять не хочешь.

– Ты тоже знаешь об этой истории? – с надеждой спросил отец.

Ему показалось, что дочь готова объяснить события десятилетней давности совсем по-другому, не в пошлых адюльтерных тонах, а так, чтобы ее мать оказалась невиноватой.

– Не знаю и знать не хочу! – объявила Оксана. – Прошло столько лет. Какого черта ворошить грязное белье? От этого любовника уже костей в могиле не осталось, а вы говорите о нем так, словно он за дверью стоит. Наплюйте на эту историю и забудьте о ней.

– Ну уж нет, – протянул Владимир Семенович. – Коли эта история была, то в ней надо разобраться от начала и до конца. Я желаю знать, что тут происходило в мое отсутствие.

– Ты хочешь знать? – сказала супруга. – Что же, слушай. В твое отсутствие я одна тащила всю семью. Ты с радостью уматывал на Север, а я тут одна с двумя детьми мучилась, из кожи вон лезла, лишь бы они были накормлены, обуты, одеты, обстираны. Признайся, Вова, так тебе было удобнее. Ты уезжал и ни о чем не думал, кроме своей работы. Тебе, наверное, казалось, что дети сами по себе растут и за ними никакого присмотра не надо. Так ведь?

– Это не оправдание! – заявил Сергей. – Нашла, тоже мне, отдушину, любовника себе завела.

– Заткнулся бы ты, урод! – атаковала его сверху сестра. – На себя посмотри! Ты всю жизнь на шее у родителей сидишь и еще смеешь права качать! Правильно папа решил оставить тебя в России. Ты бы нас в Германии своим пьянством только позорил.

– С чего это ты решила, что они тебя с собой возьмут? – огрызнулся Сергей. – Здесь, со мной останешься дерьмо хлебать!

Владимир Семенович посмотрел на супругу, постаревшую на глазах.

«Если бы она сейчас взбесилась и задала нам всем перца, то я счел бы инцидент исчерпанным, – подумал он. – Мало ли что было десять лет назад, но она-то сидит как пришибленная. В ней закончилась тяга к жизни! Еще немного, и она превратится в старуху, брюзжащую по каждому поводу, станет обузой. Зачем она мне там, в Германии? Я еще с десяток лет буду мужчиной хоть куда, а она уже отработанный материал, к тому же предательница».

Разгорающийся скандал прервал телефонный звонок. Никому не хотелось снимать трубку, но аппарат трезвонил не переставая.

«Придется ответить», – подумал Владимир Семенович, тяжело поднялся с места, прошел к телефону.

– Слушаю вас, Анатолий Борисович. – Несколько минут отец семейства молча стоял с трубкой у уха. – Понятно, – буркнул он потом закончил телефонный разговор и пояснил: – Звонил Лотенко. С первого декабря Союз предпринимателей отказывает нам в аренде. Вот сволочь злопамятная, специально момент выждал, чтобы покрепче ударить. Куда теперь переезжать? Все престижные здания в городе заняты, а на окраину ехать смысла нет. – Владимир Семенович вернулся в кресло, внимательно посмотрел на жену и внезапно переменил тему разговора: – Зря ты, Римма, все это затеяла за моей спиной. Намекнула, я бы понял. А так… – Козодоев-старший захлебнулся на полуслове, захрипел, закатил глаза и повалился на бок.

«Скорая помощь» увезла его в бессознательном состоянии. Римма Витальевна поехала в больницу вместе с мужем. Сергей рванул следом на отцовской машине.

39

Утро Римма Витальевна и Сергей встретили в областной больнице. В течение всей ночи, которую мать и сын провели на кушетке в коридоре, они не сказали друг другу ни слова.

Около семи утра из отделения реанимации вышел врач.

– Вы родственники Козодоева? Угроза жизни миновала. Можете ехать домой. Ваше присутствие здесь ничего не изменит.

– Доктор, скажите, что с моим мужем? Я у кого ни спрошу, никто толком объяснить не может. Все про какой-то приступ говорят. У него что-то с сердцем?

– У вашего мужа было кровоизлияние в мозг, спровоцированное напряженной работой и, возможно, какими-то неприятными событиями. Обычно летальность при таком диагнозе составляет от сорока до семидесяти процентов, но вам повезло. С первых минут Владимир Семенович попал в руки квалифицированных специалистов, и они буквально вытянули его с того света.

– Когда папа пойдет на поправку? – спросил заботливый сын.

– Что вы подразумеваете под этим? Вам угодно знать, когда он встанет и работать пойдет? – с явным недовольством ответил врач.

В последнее время однообразные дилетантские вопросы стали раздражать доктора. Иногда у него складывалось впечатление, что родственников беспокоит исключительно работоспособность пациентов, а не их будущее.

– Ты не то спрашиваешь, Сережа, – попыталась сгладить неловкий момент мать, но врач решил сразу же внести ясность в этот вопрос.

Он не желал потом выслушивать претензии. Дескать, вы нам обещали, что наш папа через неделю начнет говорить, а он пластом лежит и никого не узнает.

– Кровоизлияние в мозг может привести к необратимым изменениям в физическом и психическом состоянии больного. Вспомните Ленина. Он так и не оправился от перенесенного удара. Вы фотографии в журнале «Огонек» видели? Будьте готовы к тому, что после выписки Владимир Семенович станет таким же беспомощным, впадающим в детство человеком. О возвращении к прежней жизни и трудовой деятельности не может быть и речи.

Врач еще что-то говорил, но Козодоев-младший уже не слушал его.

«Ленин! – застучало в висках Сергея имя бессмертного вождя мирового пролетариата. – Его план захвата власти. Почта, телефон, телеграф! Медлить нельзя ни минуты. По уставу нашей фирмы в случае болезни отца директором СГТС становлюсь я, так что пора действовать. Промедление смерти подобно!»

Не попрощавшись с матерью, Сергей заторопился к выходу. Отец и его здоровье больше не волновали Козодоева-младшего. Наступило время бескомпромиссной борьбы, априори отвергающей всякую слюнявую сентиментальность. Папочка кончился. Живой труп не может быть родственником. Скорлупки от расколотого ореха даже голодным белкам неинтересны.

В девять утра Сергей Козодоев, гладко выбритый, благоухающий дорогим французским парфюмом, вошел в кабинет директора, занял место за отцовским столом, вызвал из приемной секретаршу и сказал:

– В десять часов я провожу оперативное совещание, на котором необходимо быть всем начальникам отделов и структурных подразделений.

Секретарша записала его распоряжение и скрылась за дверью. Через несколько минут она постучала, вошла, поставила на столик в углу чайный набор, печенье и спросила.

– Сергей Владимирович, перед совещанием какие- нибудь распоряжения будут?