— Хосеп, — позвал его Диас. — Звонят из лазарета, хотят поговорить с тобой.

Хосеп схватил трубку, послушал, потом заговорил сам:

— Мне плевать на то, что говорят врачи. Пациентов необходимо отправить на берег. Всех. Многим всаживали пулю в живот, оперировали, а потом они жили долго и счастливо. Перенесите его на катер вместе с остальными. На тот же катер посадите и врачей. Консепсьон вам поможет. Да. Она остается с нами. Сержант Прадера? Подожди… я спрошу у Диаса. — Он повернулся, вопросительно изогнул бровь.

— Сержанта надо отправить с остальными. С нами его оставлять нельзя, ему нужна квалифицированная медицинская помощь. Я спущусь в лазарет. И принесу сюда чемоданчик. Разумеется, с помощью Консепсьон.

— Отправляйся.

Врачи ждали у кровати сержанта Прадеры. Ждали уже несколько минут, потому что сержант попросил их подождать. Консепсьон вскинула голову, когда Диас открыл и закрыл за собой дверь.

— Мы ждали тебя. Сержант не хотел, чтобы его унесли до твоего прихода. — Она мотнула головой в сторону стоящего на стеллаже чемоданчика.

— Мудрое решение, — согласился Диас, повернулся к Прадере.

— Я пришел, сержант. Зачем я вам понадобился?

— Возьмите этот пистолет. — Прадера бросил Диасу оружие. — Я — честный парагваец и держал его при себе, чтобы защищаться от этой революционерки, которую вы положили рядом со мной. Я полагаюсь на вашу честь, надеюсь, что вы не убьете меня, хотя мы и по разные стороны баррикады. Я доверяю вам, но не этой тупамарос. Я сражался с вами и получил ранение, защищая генерала Стресснера, руководителя моей страны, от вас, грязные революционеры. Да здравствует Парагвай! Да здравствует генерал Стресснер!

— Унесите его отсюда, — приказал Диас. Когда в палате они остались вдвоем, повернулся к Консепсьон. — Что все это значило?

— Маленький спектакль, разыгранный ради высокого врача. Он хорошо говорит на испанском. И потом даст показания, что сержант не участвовал в захвате корабля.

— Мне следовало подумать об этом самому. Но я слишком устал. Даже не попрощался.

— Вы еще увидитесь. А теперь давай отнесем бриллианты на мостик.

— Надеюсь, мы еще встретимся. — Узи Дрезнер пожал руку Хэнку Гринстайну. — Без вас нам бы не удалось все это провернуть.

— Я думаю, удалось бы, — ответил Хэнк. — Я скорее наблюдал, чем участвовал.

— И хотелось бы, чтобы дальше ты только наблюдал. — Френсис запихнула свои последние вещи в чемодан и захлопнула его. — Мы отправляемся на берег с остальными пассажирами, потому что мы от них ничем не отличаемся. Такие же пассажиры. Вливаемся в общий поток. — Она сердито глянула на Узи. — Я никогда не прощу вас за то, что вы втянули Хэнка в эту историю, в преступную деятельность, которой вы занимаетесь.

— Я очень об этом сожалею, — ответил Узи. — Поверьте мне, миссис Гринстайн, я говорю совершенно искренне, мы хотели использовать его исключительно для сбора информации…

— Но вы его использовали, не так ли. Использовали — правильный термин?

— Боюсь, что да. Но буду с вами откровенен. Я бы сделал то же самое, если б пришлось. Я готов использовать кого угодно, чтобы добраться до этих нацистских преступников. В этом моя жизнь, и я не считаю, что она тратится зря. Хотя, как и говорил, сожалею, когда невинных людей втягивают в такие безумные авантюры. Я надеюсь, вы будете помнить о том, что захваченные нацисты предстанут перед судом, если мы успешно завершим начатое. Подумайте об этом. Тут есть чем гордиться. До свидания.

Узи повернулся и быстро вышел. Хэнк поднял запакованный чемодан с вещами.

— Я надеюсь, он прав. Если Вилгус и Эйтманн предстанут перед судом, значит, наши усилия чего-то да стоили.

— Не знаю, чего стоят убийства и похищение людей, — устало выдохнула Френсис. Она обняла Хэнка, поцеловала. — Пошли на берег. Ужасно хочется встать на что-то твердое, не качающееся из стороны в стороны. Для разнообразия.

* * *

Капитан Рэпли наконец-то пришел в сознание. Еще не открыв глаз, он понял, что находится в маленькой лодке. Болели голова, шея, бок. Память возвращалась медленно, а вспомнив недавние события, он раскрыл глаза и попытался сесть. Но чьи-то крепкие руки удержали его. Моргнув, он увидел сидящего перед ним управляющего отелем.

— Все закончилось? — спросил он, удивившись слабости собственного голоса.

Управляющий кивнул, на лице отражалась безмерная печаль.

— Нам пришлось покинуть корабль. Другого выхода не было.

— Они меня провели. Уговорили сотрудничать с ними. Убедили в том, что собираются уплыть, оставив нам корабль. Тогда как; с самого начала намеревались высадить нас и угнать «Королеву». — Издалека донесся такой знакомый корабельный гудок. — Помогите мне сесть.

Ему помогли. И он увидел, как его корабль, самый большой лайнер в мире, величественно уходит все дальше и дальше от него.

— Слава богу, стрельбы больше не было, — сообщил ему управляющий. — Все пассажиры на берегу, как и команда. Мы — последние. Они держали нас в заложниках, пока обыскивали все помещения, предупреждая по громкой связи, что расстреляют любого члена экипажа, который попытается остаться на борту. Некоторых отловили. Избили в кровь и швырнули в этот катер. Врач их уже осмотрел. Ничего серьезного.

— Бандитов поймают, — уверенно заявил капитан. — Им не удастся выйти сухими из воды. Не удастся. — Он посмотрел на облака, потемневшие с приближением вечера. — Небо скоро очистится. Шторм выдыхается. Их увидят и поймают. Им не удастся выйти сухими из воды.

Управляющий не ответил. Сидел и смотрел, как их корабль становится все меньше и меньше. Покачал головой и повернулся к носу катера, к мрачному острову, на который они направлялись. Скоро ночь, а там более чем две с половиной тысячи человек. Некоторые ранены. Ответственность за них лежала на нем. Они нуждались в еде, крыше над головой. Ему следует думать об этом и забыть о «КЕ-2», исчезающей в океанской дали.

— Еще шампанского? — спросил Хосеп. Узи кивнул и протянул стакан. — И ты, Диас. Выпей. Есть за что, не так ли? Похоже, победа остается за нами. Хотя и казалось, что такое невозможно. Даже шторм на нашей стороне. Облака такие же плотные, как и в тот день, когда мы выходили из Акапулько. Когда это было? Миллион лет назад. Трое суток. Всего лишь трое суток.

Он откинулся на спинку стула, большая часть стейка так и осталась на тарелке. Ощущение успеха насыщало гораздо больше, чем еда, питье, женщины. Они своего добились. Победили.

— За успех. — И Хосеп осушил стакан. Узи и Диас последовали его примеру. Они сидели втроем в огромном зале ресторана. Ели то, что нашли в холодильнике.

На соседних столах стояла грязная посуда. Убирать ее никто и не собирался: накрытых столов хватало с лихвой.