Отсутствие новостей от похитителей меня беспокоит, но, кажется, это означает, что они поверили в то, что я собиралась провести всю ночь, пытаясь проникнуть в ход больничного расследования. Если бы они знали правду, они не стали бы молчать и тянуть время. Это не в их стиле. Они уже были бы в доме и палили из пистолетов. Или, может быть, они следили за каждым моим действием и до сих пор наблюдают за мной в ожидании того, что я произнесу еще какую-нибудь ложь; дают мне в руки веревку, чтобы я сама на ней повесилась.

Звонят в дверь.

Я слышу, как Мишка с лаем несется в прихожую.

Что, если это похитители? Я начинаю мерить шагами комнату под внимательным взглядом камер, у меня учащается пульс. Или это Шаббары? Может, они уже привезли Зака?

Я иду вниз, сердце бьется так сильно, что начинает кружиться голова. Подхожу к двери на дрожащих ногах. С тех пор как я подумала о том, что это может быть Зак, я не могу представить за дверью никого другого.

В дверь продолжают стучать. Я поднимаю трясущуюся руку к глазку, отодвигаю заслонку и смотрю наружу.

За дверью стоят полицейские.

Я опираюсь лбом на дверь, при виде них у меня перехватывает дыхание, как будто меня ударили. Я так хотела, чтобы это был Зак, что едва не материализовала его силой мысли, представив, каково будет прижать его к себе, почувствовать его тепло, его запах – его, а не подушки. Я закрываю глаза и с дрожью выдыхаю, пытаясь запрятать боль поглубже. Беру Мишку за ошейник и открываю дверь.

– Да?

Сержант Райан вздрагивает от моего резкого тона, инспектор Конати и бровью не ведет.

– Доктор Джонс, вы должны проехать с нами в участок.

– Зачем на этот раз?

Ненавижу их за то, что они не Зак. Я говорю резко и смотрю на них с яростью. Я должна быть мягче, казаться невиновной и испуганной. Но мне не удается подавить бешенство.

– Я рассказала вам про Полу все, что знаю. Очень жаль, что вам этого недостаточно, но я не могу больше ничем помочь. – Окидываю инспектора Конати презрительным взглядом. – Вам вообще можно здесь находиться? Мне показалось, что ваше начальство восприняло мою жалобу всерьез.

– Мы здесь не по поводу убийства Полы, – говорит она, даже не пытаясь спрятать радостный блеск в глазах. – А по поводу вашего сына.

Желудок у меня подпрыгивает, желчь устремляется в горло.

– Сколько раз я должна повторять, что он в Корнуолле? Послушайте, инспектор, мне очень жаль, что с вашим сыном такое произошло. Это очень печально и, наверное, тяжело было перенести, но это не дает вам права донимать меня, создавать иллюзию того, что вы пытаетесь спасти моего сына, чтобы объяснить себе невозможность защитить своего.

Улыбка исчезает с ее лица.

– У нас есть доказательства, доктор Джонс, – говорит она сурово. – Доказательства, противоречащие вашему рассказу. Вы должны проехать с нами в участок.

Она торжествует. Я вижу, как ее глаза наполняются радостью, когда она замечает панику на моем лице. Я делаю успокаивающий вдох и задерживаю воздух внутри, чтобы он держал меня на месте, как якорь.

– Вы меня арестовываете?

– Ну… – говорит она неуверенно. – Нет.

– Тогда вы можете подождать. Мне нужно принять душ и одеться.

Я так быстро захлопываю дверь, что заслонка на дверном глазке несколько раз крутится вокруг своей оси.

51

Рэйчел

Среда, 10 апреля 2019 года, 11:05

Что-то не дает доктору Джонс уснуть.

Даже под слоем макияжа я вижу, что под глазами у нее залегли тени, что шея приобрела болезненный белый оттенок. Она как будто съежилась с тех пор, как я видела ее в последний раз: ее фигура кажется меньше, а черты лица – слишком большими. Даже волосы как будто поредели.

Она мало что сказала с тех пор, как мы зашли в комнату для допросов, и резкость тона, которую она демонстрировала у себя на крыльце, притупилась. Но по ее напряженной позе и каменному выражению лица очевидно, что она по-прежнему настороже и готова услышать наши вопросы.

Я молча кладу перед ней на стол папку.

– Вы хотите, чтобы я ее открыла? – спрашивает она.

Я киваю.

– Да, пожалуйста.

Я заметила за доктором Джонс одну вещь: она одержима желанием все контролировать. Когда она контролирует ситуацию, она добивается всего, что задумала. Но когда она смотрит на наш козырь, я вижу, что ее решимость начинает таять. Она нервно облизывает губы, приоткрывает папку, и, когда видит, что там внутри, ее лицо становится совершенно белым.

– Вы могли бы описать, что видите, для записи, доктор Джонс?

У нее под глазом дергается мышца. Я буквально вижу, как крутятся у нее в голове шестеренки.

– Я вижу фотографию моего брата, он ведет машину. Рядом с ним моя племянница. Это фотография с камеры отслеживания скорости.

– А дата и время? – спрашиваю я.

– Четвертое апреля, четыре тридцать два.

– В машине есть кто-нибудь еще?

Еще раз дернулась мышца под глазом. Я вижу, как приоткрытый воротник ее блузки время от времени вздрагивает от ударов ее сердца.

– С ракурса, с которого сделан снимок, никого больше не видно.

– Эта фотография была сделана на М3 в тот день, когда, по вашим словам, ваш сын должен был уехать в Корнуолл. Но, судя по этой фотографии, Зака в машине не было. Почему же?

По ее нижней губе пробегает кончик розового языка.

– Не знаю, что вам сказать. Мой сын в Корнуолле. Это точно тот самый день?

– Вы сами видите, какая здесь дата и какое время. Ваш брат живет в Лондоне, верно?

– Да…

– И он поехал из Лондона в Рэдвуд, забрал вашего сына, и они отправились в Корнуолл, так?

– Да…

– Ну тогда странно, что ваш брат едет по М3 в Корнуолл без него.

Я вижу в ее глазах панику. Ее история рассыпается на куски; она смотрит на фотографию, пристально ее изучая. Ни одна любящая мать не стала бы врать насчет исчезновения сына. Просмотрев записи с камер, я абсолютно уверена: с Заком Джонсом что-то случилось, а его мать упорно хочет сохранить это в секрете.

– Это не означает, что его нет машине, – говорит она. – Он может быть на заднем сиденье. Лейла всегда сидит впереди, потому что ее укачивает. С такого ракурса невозможно увидеть, если ли кто-то на заднем сиденье.

– У нас есть и другие фотографии, – говорит сержант Райан.

Он пододвигает ей другую папку. Она некоторое время смотрит на нее не открывая, как будто пытаясь заранее придумать объяснение любым убийственным фактам, которые могут там содержаться.