В то время как большинство революционных армий сражалось с внешними врагами, нескольким было поручено разгромить внутренние мятежи и контрреволюционные выступления. Западная армия особенно выделялась на этом фоне: ей предстояло разогнать разношерстное сборище аристократов и крестьян, называвших себя Католической королевской армией. К мятежу вандейцев подтолкнули многие факторы: одни жители противостояли Революции с самого начала, другие – отошли от нее после гонений на священников, конфискации церковной собственности или казни короля в 1793 году. Но главной причиной для бунта, похоже, стало введение levee en masse по приказу Карно.

Всеобщий призыв был крайне непопулярен среди вандейских крестьян. Год службы в армии для сельского жителя означал, что его семья не сможет сама собрать урожай и умрет от голода. Весной 1793 года разъяренные крестьяне разорили сотни ратушей и домов местных республиканских чиновников по всей Западной Франции. Они убивали или изгоняли представителей правительства, нападали на солдат Национальной гвардии, которых часто казнили после самых жестоких пыток. Крестьяне создали «разбойничью армию»[661]. Позже Виктор Гюго описал ее следующим образом: «Невидимые батальоны ждали в засаде[662]. Эти незримые армии крались по пятам республиканской армии, на мгновение возникали будто из-под земли, а затем исчезали. Они появлялись в неисчислимом количестве, а затем растворялись в воздухе… лавина, что обращается в пыль… ягуары с повадками кротов».

Репрессии со стороны республиканских сил в Вандее достигли настолько нереальных масштабов, что затмили парижский Террор. Здесь стала реальностью самая радикальная риторика революционной войны – идея о «карающих ангелах свободы»[663], которые спускались на землю и оставляли за собой километры трупов. «Мы жгли и рубили головы[664], как обычно» – вот типичный отчет бригадного генерала, служившего в тех местах. В числовом выражении это выглядело почти невообразимо по стандартам восемнадцатого века: были убиты до четверти миллиона мужчин, женщин и детей – каждый четвертый житель[665]провинции Вандея. (Когда историки приводят цифры о количестве людей, погибших во время Террора, большинство смертей неизменно приходится на массовые казни, организованные армией в Вандее, наряду с эпидемиями и голодом после этой войны.) Среди многих совершенных там знаковых зверств были так называемые армейские адские колонны: примерно тридцать тысяч солдат, разделенных на дюжину одинаковых колонн, прочесывали сельскую местность, уничтожая все на своем пути – мужчин, женщин, детей, животных, деревья и любую живность, которую можно было застрелить, заколоть или сжечь. В Нанте армия, чтобы сэкономить время и дорогие свинцовые пули для мушкетов, организовала массовое утопление людей. Как описывал Томас Карлайл, «женщин и мужчин привязывали друг к другу[666], ноги к ногам, руки к рукам, и бросали в воду: это называлось Mariage Republicain, республиканская свадьба». Западная армия проводила большинство массовых утоплений[667]при помощи специально сконструированных барж. В каждую грузили примерно по 130 жертв, выводили на середину Луары и топили, открывая кингстоны, специально разработанные для этой цели. (Многие детали зверского преступления стали известны благодаря показаниям на суде одного из плотников, обвиненных в строительстве «плавучих гробов». Ремесленник подробно описал, как они были устроены и как первая из сделанных им барж использовалась для казни большой группы священников.)

Порядочный человек в Вандее быстро превращался либо в кровожадного убийцу, либо в жертву. Так случилось с прежним командиром Дюма генералом Бироном. Его направили в Вандею в мае 1793 года – сражаться с мятежниками. Он достиг немедленных военных успехов, однако подал в отставку, потому что солдаты не подчинялись его приказам и постоянно чинили насилие над гражданским населением. Тогда другой генерал обвинил Бирона в «отсутствии патриотического настроя», потому что он был слишком снисходителен к мятежникам. Этого оказалось достаточно, чтобы Бирон окончил свои дни на гильотине – в декабре 1793 года, в тот самый месяц, когда Западная армия объявила о победе над бунтовщиками.

Хотя открытый мятеж в Вандее завершился, центральное правительство столкнулось с проблемой. Озверевших от крови солдат Западной армии нужно было вновь превратить в нормальное военное соединение. Генерал Дюма казался подходящим человеком для этой задачи, потому что он был «хорошим республиканцем», но не якобинским фанатиком. Он внушал уважение подчиненным, славился как своей справедливостью, так и жесткостью и продемонстрировал недюжинные организационные способности в Альпах.

Дюма прибыл в Вандею[668]в сентябре 1794 года и был шокирован увиденным[669]. «Чтобы взяться за оружие, жителям Вандеи больше не требовался[670]предлог в виде религиозных верований или роялистских чувств, – писал он позже. – Они были вынуждены защищать свои дома, своих женщин, которых насиловали, своих детей, которых накалывали на шпагу». Его первый приказ, адресованный 7 сентября начальнику штаба Западной армии, гласил:

Начальник штаба…[671]введет полицию, которая будет действовать в главном районе в равной мере строго и справедливо. [Он обязан] обеспечить, что ни один военнослужащий, вне зависимости от его звания, не появится там без направления или специального приказа. То же самое распространяется на всех людей, работающих на армию, и никто не покинет своего лагеря или казарм по любой причине и без законного приказа.