– Гонятся, Маргарет и Мэри, но они никогда не могут найти меня, если я соглашаюсь на их просьбу сыграть в прятки. Это просто дает мне возможность освободиться от них на несколько минут. Но это… я… не знаю …конечно… – произнес он, рассматривая фигуры.

Было слишком поздно выпроваживать его из комнаты или пытаться скрыть правду с помощью лжи, с умницей Генри это невозможно. Но как сделать, чтобы он не рассказал отцу? Или пришло время открыться королю, чтобы он понял всю глубину моего отчаяния из‑за потери детей, даже до смерти Артура? Мой сын не понимал этого, разумеется. Поймет ли мой муж?

Пока я сжимала руки, застыв, словно происходившее никак меня не касалось, Генри рассматривал восковые фигуры.

– Это мои умершие брат и сестра, а это? – спросил он, указывая на скульптуры моих братьев. – Ведь это принцы Тауэра, мои умершие дяди?

– Да. Да, это они. Все они дороги сердцу твоей матери не меньше, чем ты.

– Особенно сейчас, когда Артур тоже умер, – сказал он, и меня задело то, как это было четко и обдуманно выражено. – Король не знает, правда? – спросил Генри, продолжая глядеть на статуи, а не на меня.

Он казался старше своих одиннадцати лет. И даже сейчас, когда он не двигался, в нем чувствовалась некая важность.

– Ах, нет, – ответила я, – но, конечно, я собираюсь рассказать ему, когда придет время.

– То есть сейчас, поскольку доказано, что их убил этот жуткий Тиррелл, хотя, могу поручиться, это все еще государственная тайна.

Я нахмурилась. Что, он догадался сам или отец сказал ему? Я до сих пор не могла понять, почему король хочет сохранить в тайне личность убийцы, разве что, как он утверждал, чтобы это не стало снова предметом всеобщего обсуждения. Ведь те, кто ненавидел Тюдоров, пытались доказать, что Генрих сам хотел убрать мальчиков со своего пути.

– Кстати, отличная работа, – сказал Генри, – прямо статуи Фидия, честное слово. Ручаюсь, это сделала та восковая женщина, что делает свечи.

Я не имела представления о том, кто такой Фидий, а отличное образование моего сына и его быстрый ум в данном случае не могли послужить утешением.

– Да, она.

Я понимала, что он почти не слушает меня. Он не мог отвести глаз от статуй. Он наклонялся, изучая их со всех сторон, рассматривая под каждым углом. Сердце мое билось, когда он разглядывал мои тщательно хранимые сокровища. Придется ли мне торговаться с моим мальчиком за его молчание, даже если я сказала, что собираюсь сообщить об этом отцу?

Генри наконец выпрямился во весь рост, высокий, крепкий, красивый, старше своих лет телом и духом. Его шок теперь прошел, и уголок полных губ изогнулся, но это не была улыбка.

– Знаете, матушка, – сказал Генри, – наверное, сейчас лучше не обрушивать это на отца. Я сохраню вашу тайну, если вы пожелаете, особенно если мы заключим соглашение.

– Соглашение?

– Вы же знаете, отец полагает, что утверждение меня как принца Уэльского должно быть на время отложено из‑за траура по нашему дорогому Артуру. И поэтому я здесь, несмотря на свои уроки и время, проводимое с королем, я убегаю от девочек и наталкиваюсь на ваши тайны. Но если бы короля поддержать в намерении официально назвать меня его наследником… У меня не будет времени даже упомянуть об этом, а вы сможете рассказать ему, когда сочтете нужным.

Я громко ахнула и уставилась на сына. Подкуп. Угроза. И все-таки, клянусь небом, у меня было сильное искушение принять эту дерзкую сделку.

– Лучше, чтобы никто из нас не вмешивался в дела короля, но я могу понять твою точку зрения, – сказала я. Я была ошеломлена, и говорить мне было трудно. Даже принц Артур не мог бы обратиться ко мне с так ясно выраженным требованием.

На лице Генри вдруг проступила неуверенность, поскольку я разгадала его маневр.

– Значит, я буду надеяться, – сделал он вывод, словно мы договорились. Он поклонился, попятился, затем сказал: – Клянусь всем святым, вам не придется делать мою посмертную скульптуру! Я должен жить для других, матушка. Жить для вас и быть сильным принцем, а когда-нибудь – великим королем!

Он быстро повернулся и исчез.

Миссис Верайна Весткотт

Я услышала мальчишеский голос внизу и выбежала в коридор. Почему я собираюсь встретить Артура здесь, наверху? Я ведь могу обнять его в тот самый момент, как он войдет в дверь лавки.

Я сбежала по ступенькам, но где он? Где Мод? Я увидела только неизвестного паренька, топтавшегося у двери. Это приятель Артура? Может быть, он упал, ушибся, и Мод послала мальчика за нами? Я обошла Джила и стремительно вышла из двери.

– Я хозяйка этой лавки. Чем тебе помочь, мальчик? – спросила я.

Он ничего не сказал, только сунул мне в руку сложенную, незапечатанную записку и исчез, будто его ветром сдуло. Кто-то хочет сделать заказ, за которым зайдет позже, подумала я. Или, может быть, это записка из дворца?

Пока Джил бормотал себе под нос, что Мод с Артуром слоняется по лавкам, когда она нужна здесь, я встала у окна, развернула записку и прочла:

БУДЕМ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО ДРУГОЙ АРТУР НЕ ИСЧЕЗНЕТ С ЛИЦА ЗЕМЛИ. ЭТО СЛУЧИТСЯ, ЕСЛИ ТЫ ЧЕРЕЗ ЧАС НЕ ВСТРЕТИШЬСЯ СО МНОЙ ТАМ, ГДЕ МЫ ВИДЕЛИСЬ РАНЬШЕ, У МОГИЛЫ ТВОЕГО ДРУГОГО СЫНА. НИКОМУ НЕ ГОВОРИ, КРОМЕ ДЖИЛА И МОД, ОСОБЕННО ЭТОМУ ОХРАННИКУ, И ПРИХОДИ СОВЕРШЕННО ОДНА.

Записка не была подписана, но это и не было нужно. Я была настолько сбита с толку, что не сразу смогла понять смысл слов. Затем он дошел до меня – ясный и холодный. Кто-то – ручаюсь, это Ловелл – собирается убить моего сына, если я не встречусь с ним в течение часа. Нет, нет, это просто кошмар, вызванный воспоминаниями о смерти принца Артура. Надо проснуться. Мод пошла привести моего мальчика из школы. Если бы я последовала этим указаниям, то встретилась бы только с призраком. Разве это может быть правдой?

Руки мои тряслись так сильно, что бумага трепетала, и я сжала руки, чтобы Джил ничего не заметил.

– Какие-то неприятности? – спросил он из двери, направляясь в мастерскую и во внутренний двор.

Я была не в силах сказать ему сейчас. Мне нужно было все обдумать.

– Просто недовольный заказчик. Я выйду ненадолго и все улажу.

Как быстро я это придумала. Почему я не падаю на пол, плача, стуча о доски кулаками? Значит, я так изменилась, то ли благодаря собственным приключениям, то ли наблюдая за Ником? Выучилась ли я любой ценой делать то, что должно? Я могла только молиться, чтобы это оказалась какая-то ужасная шутка, просто, чтобы добиться моего повиновения, и я боялась, что это правда. Но если Артура похитили, то где Мод?

Моя отчаянная надежда на то, что это розыгрыш, рассыпалась в прах, когда в дверь лавки вошла Мод, заплаканная и испуганная. Джейми вышел в конюшню, Джила тоже не было. И не было Ника, не было и возможности найти его сейчас. Я должна позаботиться обо всем сама, прежде всего, спасти моего мальчика. Я уже знала все самое худшее еще до того, как Мод открыла рот.